— Верран! А мне сказали, что тебя увезли из города. Мои письма возвращались нераспечатанными, вот я и подумал… но ты плакала!
— Тебе солгали. Родители держали меня под замком последние трое суток. А сегодня мне удалось убежать, и я отправилась прямо к тебе. Мне необходима помощь.
— Войди же и расскажи обо всем! — Он отошел в сторонку, давая девушке пройти, но она замешкалась. — В чем дело?
— Бренн, мне туда нельзя! Я одна, и…
— И что скажут люди? Ты что, еще совсем ребенок?
Верран вздернула подбородок.
— Какой же я ребенок, мне шестнадцать лет!
Она вошла в комнату и, остановившись, осмотрелась. В комнате были скелеты — сотни скелетов. Скелеты птиц, летучих мышей, рыб, овец, собак, каких-то огромных клыкастых существ и даже, похоже, скелет единорога.
— Какая гадость! Для чего ты держишь эти старые кости?
У Бренна загорелись глаза. Всего минуту назад он пребывал в глубоком унынии, но теперь его охватил страстный энтузиазм. Бренн Уэйт-Базеф был переменчив по натуре. Причем бурная смена настроения сплошь и рядом протекала совершенно непредсказуемо. К тому же и внешность у него была точь-в-точь как у героя поэмы «Занибуно, проклятый император»: черные волнистые волосы, бледное лицо, орлиный профиль и горящие глаза. Верран обожала эту поэму и не сомневалась в том, что Бренна она обожает тоже.
— Это часть моего экзамена, — пояснил Бренн, в волнении совершенно позабыв об опасности, угрожающей девушке. — Выдержав его, я стану полноправным членом ордена Избранных. Меня уже несколько лет морят в кандидатах на прием, но все переменится, когда они увидят это. Вот погляди-ка.
На шее у него висел медальон на перекрутившейся цепочке. Это был один из тех магических предметов, к помощи которых прибегают городские ученые-чародеи, желая продемонстрировать свое могущество и сопричастность к Познанию. Бренн произнес несколько загадочных слов — и медальон засверкал, хотя и ничуть не ярче, чем глаза его хозяина. Бренн закончил заклятье — и собранные в комнате скелеты словно бы ожили. Птицы затрепетали крыльями, кошки зашевелили лапками, змеи принялись извиваться всем телом. Леди Верран вскрикнула от удивления и отвращения. Бренн подхватил скелет рыбы и бросил его в банку с водой. Белые рыбьи кости неуклюже поплыли.
— Вот видишь!
Он торжествующе посмотрел на гостью.
А та наблюдала за происходящим со все нарастающим отвращением.
— Конечно, все это… интересно… Но, Бренн, зачем это?
Она коснулась его больного места, и он вспыхнул.
— Ты даже не удосужилась задуматься над значением моего открытия! Только подумай, благодаря этому частному проявлению Познания я могу контролировать движения мертвых оголенных костей! А если бы эти кости не были голыми? Если бы на них по-прежнему оставались мышцы и кожа? А что, если бы речь и вовсе шла не о мертвой материи? Неужели ты не понимаешь? Благодаря моему открытию когда-нибудь станет возможно полностью контролировать движения других существ, включая людей, причем их мозг, сознание, эмоциональный мир и воля останутся целыми и невредимыми.
— Но это звучит жестоко.
— А сейчас ты просто сморозила глупость. Конечно, кто-нибудь бессовестный сможет воспользоваться моим открытием и в нехороших целях, но в открытии, как таковом, нет ничего злого или жестокого. Научные исследования сами по себе высоконравственны. — Как правило, подобные высокопарные и идеалистические речения Бренна восхищали Верран, но сейчас она ни малейшего восхищения не испытывала. — Это важное открытие, и когда о нем узнают, никто больше не посмеет отказывать мне в сопричастности к ордену Избранных!.. А я-то думал, ты за меня порадуешься.
— Да я радуюсь, Бренн, честное слово, радуюсь. Только вот…
— Что еще такое?
— Почему тебе так не хочется оставаться обыкновенным человеком? Разве обязательно становиться колдуном?
— Колдуном? Не употребляй этого слова, Верран. Оно вульгарно. Членов ордена Избранных называют учеными. Иногда пользуются словами «исследователи» или «экспериментаторы». Но только не колдуны и ни в коем случае не волшебники.
— А почему? Они ведь и занимаются магией, не так ли?
Она подошла к креслу, на сиденье которого обнаружила, однако же, скелет то ли крысы, то ли белки. Бренн произнес заклятие — и скелет замер. Верран брезгливо переложила кости на стол, а сама села в кресло.
— Магия или волшебство означают занятия чем-то неестественным. А ученые из ордена Избранных изучают… возможности. Они понимают силу, которая правит миром, и знают поэтому, как ею пользоваться. Это жизнь, исполненная благородства.
— Само собой.
— Меня давным-давно признали бы ученым, если бы не…
Бренн смешался, маятник его настроения вновь качнулся в сторону уныния. Он мог и не договаривать последнюю фразу до конца. К роду Уэйт-Базефов из замка Ио-Веша люди относились с предубеждением и подозрением. И повелось так с тех самых пор, когда предок Бренна Стаз Уэйт-Базеф возглавил неудачное восстание против герцога Ланти-Юма. Стаз закончил свои дни на плахе, а перед казнью его еще и пытали, но, на взгляд жителей города, род Уэйт-Базефов искупил свою вину еще не полностью.
— Вечно одно и то же! Мир не простит мне этого никогда.
Бренн совсем осунулся — и тем сильнее походил сейчас на проклятого короля Занибуно, однако леди Верран это печальное зрелище на сей раз не тронуло.
— Тебя не интересует, зачем я пришла сюда? — негромко спросила она.
— Разумеется, интересует. И мне не терпелось поговорить с тобой.
Сознавая, что привлекла к себе сейчас все внимание молодого человека, но не уверенная в том, насколько длительным окажется этот успех, леди Верран приступила прямо к сути дела.
— Отец держал меня взаперти в моей комнате, потому что понимал, что при первой же возможности я сбегу. Я сама объявила ему об этом в тот день, когда он поделился со мною планом выдать меня за… за… — Чувствовалось, что произнести ненавистное имя ей непросто. — За Террза Фал-Грижни.
Реакция Бренна вознаградила ее за все испытания. Он буквально побелел.
— Это правда?
— Правда.
— Тебя выдают замуж за магистра Избранных?
— Если ты не поможешь мне этого избежать.
— Но не могут же тебя выдать замуж за старика! Он старше тебя лет на пятьдесят.
— Он старше меня на тридцать лет.
— Это чудовищно!
— Возраст его мне безразличен. Дело гораздо хуже. Всю свою жизнь я слышала про Фал-Грижни — да и кто о нем не слышал? — и я его боюсь. Я не могу выйти за него замуж: я даже не уверена в том, что он человек! — Верран отчаянно старалась не расплакаться, но в конце концов проиграла эту схватку с самой собой. Голос ее дрогнул, и слезы полились ручьями. — Говорят, он на самом деле не человек, а сын Эрты — откуда иначе взяться его нечеловеческим познаниям? Говорят, что он заодно с белыми демонами пещер, которые пожирают неосторожных путников. Правда, в это я как раз не верю. Но кое-кто утверждает, будто он вступил в союз с силами разрушения, а вот в это я как раз могу поверить! Я не хочу выходить замуж за того, кто вызывает у меня ужас. Я не хочу губить свою жизнь!
— А ты сказала родителям о том, как ты относишься к возможному замужеству?
— Они и слушать меня не хотят. Они только и думают о выгодах, которые сулит нашей семье родство с домом Грижни. А когда я сказала отцу о том, как мне страшно, он ответил: ты слишком мала, чтобы понимать, что хорошо, а что плохо.
