имена. Это дало ему основание предположить, что каждый клинописный знак обозначает букву — звук.
Дальнейшая работа над клинописными текстами привела Гротефенда к мысли, что повторяющиеся за каждым именем царя группы знаков выражают широко распространенный в Персии титул «царь царей».
Но самое интересное наблюдение Гротефенда заключалось в следующем: он установил, что одно- единственное царское имя всегда встречается без этого титула. Отсюда он сделал вывод, что имя это должно принадлежать отцу великого персидского царя Дария, который никогда не был царем.
Вот это-то и был тот рычаг, при помощи которого Гротефенд сумел установить три имени царей из династии Ахеменидов (Гистасп, Дарий, Ксеркс) и титул «царь царей». Это дало ему, в свою очередь, возможность определить звуковое значение двенадцати знаков древнеперсидской клинописи.
4 сентября 1802 года 27-летний Гротефенд при содействии Геттингенской академии опубликовал результаты своей дешифровки.
На этом, собственно, и заканчивается интересная и достойная уважения деятельность Гротефенда на поприще исследования клинописи. Все, что он сделал позднее, не имеет большого значения. Он вел жизнь скромного и уважаемого учителя в Геттингене и Франкфурте-на-Майне. Потом, с 1821 года и вплоть до своего ухода на пенсию в библейском возрасте (ему было уже 74 года), Гротефенд занимает должность директора лицея в Ганновере. Ко времени его смерти — он умер 15 декабря 1853 года 78 лет — другие исследователи не только продолжили успешную работу над дешифровкой клинописи, но и частично ее закончили.
Чем больше находилось подтверждений тому факту, что за самой простой из этих трех систем клинописи стоит древнеперсидский язык, тем быстрее дешифровка переходила в руки представителей индогерманского (индоевропейского) сравнительного языкознания.
И опять датчанин возвысил до небес научную славу своего отечества в области лингвистических исследований. Этим датчанином был Расмус Христиан Раек (1787—1832). В 1819 году Раек совершил путешествие через Россию в Персию и Индию. Два года он прожил в Бомбее и на Цейлоне, где усердно собирал буддийские и древнеперсидские (древнеиранские) рукописи древнейших времен. В 1823 году Раек вернулся в Копенгаген с ценнейшими рукописями. Там он вскоре становится профессором истории литературы и языков Востока. Выходят в свет его многочисленные статьи и капитальные труды по исследованию языков. В них Раек и доказал близость древнеперсидского языка и древнеиндийского санскрита.
Его труд проложил новые пути для исследователей.
Уже ближайшее поколение ученых, опираясь на достигнутые в изучении древнеперсидского языка успехи, добивается исключительных результатов в исследовании клинописи. Особенно много сделал в области дешифровки древнеперсидской клинописи француз Эжен Бюрнуф (1801 —1852), профессор санскрита в парижском Коллеж де Франс. В 1836 году вышел наиболее значительный труд Бюрнуфа — «Доклад о двух клинописных надписях».
В контакте с Бюрнуфом работает в Бонне уроженец Норвегии, профессор древнеиндийской литературы Христиан Лассен. Он пишет блестящий труд — сравнительную грамматику дочерних языков санскрита. Таким образом и Лассен принял участие в дешифровке древнеперсидской клинописи. Но чем ярче сияет имя выдающегося лингвиста, тем слабее видят его глаза. Он слепнет.
И все же в Европе в кабинетах лингвистов и языковедов продолжают гореть рабочие лампы; они горят до глубокой ночи — неделями, годами.
И снова датчанин, Нильс Людвиг Вестергаард (1815— 1878), продвигает исследование вперед. Он побывал в Персии и Индии. В Персеполе — месте паломничества лингвистов — ему пришлось пользоваться биноклем, чтобы тщательно скопировать труднодоступные надписи на скалах. В 1845 году Вестергаард получает в Копенгагене кафедру древних языков Индии и Персии. Но тут появляется человек, полная приключений, жизнь которого заставляет заговорить о нем как о даровитом исследователе клинописи. Это англичанин Роулинсон.
В иранском Курдистане на древней военной дороге, ведущей из Вавилона на восток, есть маленькая деревня, которая сохранила память о временах далекого прошлого. Она называется Бехистун (Бисотун) и расположена в 36 километрах на восток от Керманшаха. Поблизости находится гора с таким же названием. Огромная, высотой 520 метров, скала из белого мрамора круто вздымается вверх.
Приблизительно на уровне 75 метров от ее подножия в глубокой древности были высечены гигантские изображения богов и людей.
С ровной мраморной площадки размером 3,5 на 9 метров эти изображения видны достаточно хорошо, но рассмотреть их с более близкого расстояния уже нельзя. Около 2300 лет назад, когда скульпторы окончили свой труд и спустились в долину, они разрушили за собой каменные ступени, чтобы исключить всякую возможность вновь подняться к памятнику.
Неудивительно, что спустя века ни один человек толком не знал, что, собственно, изображено на этом памятнике. Врач Ктесий, живший при персидском дворе, отождествлял его с памятником мифической царице Семирамиде из Ниневии.
На самом деле эти огромные фигуры изображали древнеперсидского царя Дария I, стоящего в сопровождении двух воинов. Левой ногой царь попирает лежащего на земле противника. Перед Дарием со связанными руками и веревкой вокруг шеи стоят девять пленных правителей. Над всей группой простирается персидский бог Ахурамазда. В середине барельефа в стене скалы высечен объемистый клинописный текст. Эта надпись с магической силой привлекла к себе офицера британской короны — Генри Кресвика Роулинсона.
В 1837 году Роулинсон, находясь на временной службе в звании майора персидской армии, скуки ради искал таинственные клинописные знаки, о которых тогда говорил уже весь мир. В Бехистуне он спустился на длинной веревке к надписи и с опасностью для жизни перерисовал ее. Конечно, у него тогда не было необходимых средств, чтобы сделать точную копию. Такие средства появились значительно позднее. Даже в 1948 году остались еще кое-какие неясности, касающиеся текста бехистунской надписи; они были устранены лишь позднее одним американским исследователем.
И все-таки того, что скопировал Роулинсон, было вполне достаточно, чтобы потом, в течение долгих, однообразных лет пребывания в Персии и Афганистане, ему было над чем
поразмыслить. И ему удалось сделать гораздо больше учителя из Геттингена — Гротефенда: дать правильную дешифровку надписи. С тех пор полная разгадка древнеперсидской клинописи и языка перестала быть великой проблемой.
В 1862 году Фридрих фон Шпигель, профессор восточных языков университета в Эрлангене, опубликовал эпохальный труд: «Древнеперсидские клинописные надписи. Основной текст, перевод, грамматика и глоссарий». Путь к разгадке многочисленных тайн аккадских (ассиро-вавилонских) клинописных таблиц, в конце концов, был найден. То, что было написано тремя видами письменности и на трех языках в Бехистуне и Персеполе, сейчас оказалось возможным прочитать в древнеперсидской редакции. Таким образом, стал ясен и текст остальных двух надписей, начертанных при помощи еще не расшифрованных клинописных систем, хотя и не были известны языки этих надписей.
Решение задачи было теперь облегчено. Однако многие исследователи, к счастью для них, даже не подозревали, какие огромные трудности предстояло еще преодолеть. Иначе, наверное, никто не нашел бы в себе мужества и решительности когда-нибудь снова приступить к разгадке новых загадок.
Хочу предупредить вас: по сравнению с более простой и более поздней системой древнеперсидской клинописи, содержащей около 40 звуковых знаков, аккадская клинопись гораздо более сложное
