меня в тупик.
— Ладно, выбросим его непревзойденность из головы, — предложил Уэйт-Базеф. — Нам предстоит обсудить куда более важные дела. Пойдемте со мной, мне надо кое-что вам показать. — Не дожидаясь ответа, он встал и направился в самый конец комнаты, где принялся разгребать сваленные в жутком беспорядке на полу предметы. Через мгновение к нему присоединились остальные. Убрав последние тарелки и тюки постельного белья, они расчистили большую шестиугольную плиту из черного стекла. Под гладкой поверхностью мерцала россыпь тысяч золотых пылинок, которым, по хитрой задумке неведомого умельца, казалось, не было конца и края. Уэйт-Базеф поспешил опередить вопросы:
— Это офелу, древняя крунийская реликвия, иначе именуемая «стеклом просвещения». Всякому, кто ступит на стекло и произнесет заклинания, Крун ниспошлет видения. Надеюсь, мы воочию увидим уничтожение Фенза, которое о многом нам поведает. Вы не против?
В ответ раздалось невнятное выражение согласия.
— Становитесь на плиту. Все, все, и ты, Гроно. Давай же.
Когда все четверо ступили на офелу, Уэйт-Базеф достал баночку с белым кристаллическим веществом и насыпал его маленькими кучками в вершинах шестиугольника.
— Что это? — с подозрением поинтересовался Гроно.
— Действительно, мудрейший, что это такое? — Капитан Неррел, подойдя поближе, с интересом наблюдал за происходящим.
— Всего лишь фимиам, капитан. Он нужен для усиления заклинаний, а так совершенно безвреден, — объяснил Уэйт-Базеф.
— Остановите его, — прошипела Снарп.
— Позвольте, мудрейший, я все же посмотрю. — Капитан протянул руку.
— Конечно. — Базеф отсыпал щепотку порошка ему на ладонь, и Неррел озадаченно принялся изучать загадочное вещество.
— Остановите его, — повторила Снарп.
Уэйт-Базеф, склонив голову на грудь, начал произносить заклинания. Словно в ответ на слетавшие с его губ ритмичные слоги, шесть крошечных кучек порошка занялись пламенем. Ослепительные язычки побежали по периметру офелу, окутав его густым белым дымом.
Деврас, затаив дыхание, следил за тем, как Рэйт Уэйт-Базеф, магические таланты которого не могли отрицать даже его враги, наговаривает загадочные слова. Впрочем, вызвать обещанное видение разгрома Фенза ему никак не удавалось. Клубы пара сгущались, обретая молочную белизну и взвиваясь неудержимыми спиралями. Сквозь беснующуюся пелену красноватая комната со всем, что в ней было, казалось, отплясывала линниану. Мельком Деврас увидел ринувшихся к ним со всех ног гвардейцев, беззвучно орущего что-то капитана с обнаженным с клинком в руке, а потом все — и стеклянный купол, и гвардейцы, и искаженное дикой яростью лицо Снарп — отдалилось, поблекло и, наконец, растаяло в снежно-белом вихре. Деврас почувствовал, как некие силы бесцеремонно подхватили его и швырнули в беспросветно-белое пространство, метеля и мутузя, будто его захлестнул девятый вал. Он невольно зажмурился, испуганный крик потонул в реве магического урагана… И вдруг все закончилось. Его выбросило в абсолютно незнакомое место.
Глава 6
Деврас с опаской открыл глаза. Под ногами у него снова была черная плита, вмонтированная в каменный пол тихой просторной комнаты. Прохладный свежий ветерок, задувавший через распахнутое окно, был напоен ароматом открытых просторов. Рядом стоял Рэйт Уэйт-Базеф. Леди Каравайз обеими руками прижимала к голове украшенную перьями шляпу. Гроно опирался на свою трость. Он-то первым и обрел дар речи. С горящим взором старик набросился на Уэйт-Базефа.
— Что вы над нами учинили? Извольте объясниться, мудрейший! Где мы? Отвечайте же! Что все это значит?!
— Я взял на себя смелость вытащить вас всех из Мауранайза, — ответил чародей, сходя со стекла. — Мы находимся в моем рабочем кабинете замка Ио-Веша в нескольких лигах от Ланти-Юма. Господа, мадам, добро пожаловать в мою обитель.
Но любезность хозяина, однако, не умерила негодования Гроно.
— Да как вы посмели? — бушевал он, едва ли не ощетинившись старческой сединой. — Как у вас достало наглости жонглировать нами, будто мешками с какой-нибудь репой? Учтите, вы унесли нас помимо нашей воли, можно сказать, похитили! Да, уважаемый, похитили, да только мы сумеем себя защитить. Не думайте, что мы испугались вашего чертова колдовства!
— Простите мне мою бесцеремонность, — стоически перенес его нападки Уэйт-Базеф. — В свое оправдание могу только сказать, что никакой другой метод не сослужил бы нам столь добрую службу. Впрочем, смею вас заверить, бояться тут нечего…
— Я и не боюсь, мудрейший! Я возмущен! Экая дерзость — умыкнуть благородную леди, будущую герцогиню Ланти-Юма! Помимо того, вы разбиваете в прах все надежды моего юного господина, мастера Девраса, — в высшей степени добродетельного и многообещающего лорда, но, увы, обделенного житейской мудростью и потому павшего невинной жертвой ваших посулов и уговоров! Вы навлекли на себя гнев чародеев ордена, их меч уже занесен над вашей головой, а вы пытаетесь вовлечь в свои грязные делишки и несмышленого юношу. Но нет, не бывать тому! Я не дам вам увлечь его в бездну! Лорд Хар-Феннахар не разделит вашего позора! Требую, слышите, требую, чтобы вы сию же минуту вернули нас в Ланти-Юм! — Для пущей убедительности Гроно пригрозил чародею тяжелой тростью.
— Довольно, Гроно! — Несвойственная Деврасу суровость заставила камердинера замолчать на полуслове. — Подумай, что за чушь ты несешь! Премудрый Уэйт-Базеф проявил смелость и находчивость, переправив нас сюда. Теперь я ничуть не сомневаюсь в чистоте его намерений и постараюсь помочь, чем смогу. Заруби это себе на носу и изволь вести себя подобающим образом.
Гроно уставился на него в неописуемом удивлении.
— Мастер Деврас, мне ли спокойно смотреть со стороны, как вы, по наивности и недомыслию, губите свою жизнь и хороните радужные надежды? Мне ли бездействовать, когда вы, господин, стоите на краю пропасти и норовите ухнуть вниз?
— Друг мой, твои намерения, безусловно, благородны, но позволь мне самому решать свою судьбу.
— Ваша светлость, одумайтесь. Даже теперь далеко не все потеряно. Уверен, обращение непосредственно к его непревзойденности Глесс-Валледжу… обещание впредь вести себя как подобает…
— Гроно, прими как данность. Я остаюсь.
Камердинер умоляюще обратился к Каравайз:
— Мадам, уж вы-то знаете свет. Подайте моему неразумному господину пример благоразумия. Прикажите этому дерзкому похитителю немедленно вернуть нас в город. Кому-кому, а вам он отказать не посмеет.
— Думаю, что посмеет, — с легкой улыбкой ответила Каравайз, — впрочем, не будем устраивать никчемных испытаний. Как и ваш господин, я чем дальше, тем больше склонна верить премудрому Уэйт- Базефу, я полностью разделяю его опасения. В любом случае во всем этом надлежит разобраться, и пока меня не тянет вернуться в Ланти-Юм. Простите уж, Гроно.
Последний лучик надежды угас, оставив во взгляде камердинера одно лишь горе и отчаяние. Заметив, сколь искренняя боль отразилась в этих глазах, Уэйт-Базеф убрал с лица привычную ухмылку и сказал не без тепла в голосе:
— Гроно, если я и похититель, то, по крайней мере, не тюремщик и силой держать вас здесь не собираюсь. Скажите лишь слово, и я отправлю вас обратно в Ланти-Юм. Гвардейцы вас, конечно, допросят, но вреда причинять не станут. Так как, вернетесь?
Гроно, выпрямив спину, повернулся к нему лицом.
— Нет уж, премудрый, — ответил он с большим достоинством. — Остаюсь. Коли лорду Хар-Феннахару угодно ступить на скользкий путь, я не брошу его на произвол судьбы. Пусть я не одобряю вашей затеи, но его светлость не покину.
— Отлично, — кивнул Уэйт-Базеф, не обращая внимания на обличительный взгляд камердинера. — А теперь давайте спокойно продолжим нашу беседу.
