– Хорошо играешь. – Голос Джесса звучал спокойно, словно музыка успокаивала и его. – Ты играешь то, чему научил тебя я.
Интересно, напомнила ли ему мелодия о прошлом? Возможно, именно поэтому она и начала играть на флейте. У Джесса была своя флейта, которую ему когда-то подарила его бабушка-индианка из племени апачей, и он играл Осени песни каждый вечер перед тем, как наступала их ночь любви.
– Ты по-прежнему играешь лучше меня. – Она склонилась к нему и протянула флейту. – Вот. Теперь твоя очередь.
Он помедлил, но она продолжала протягивать ему инструмент. Интересно, понимает ли он, что она предлагает ему свое сердце? Наконец он сел и взял инструмент. По его быстрому резкому движению легко было понять, насколько он напряжен. Когда его пальцы коснулись ее руки, он замер.
На крошечном расстоянии между ними ощущалось огромное напряжение. Она слышала его неровное дыхание.
– Почему, Джесс? – Ее шепот нарушил тишину. – Что произошло с нами?
Его тело напряглось. Она видела очертания его фигуры, резко выделявшейся в лунном свете.
– Я мог бы задать тебе этот же вопрос. – Его слова прозвучали так, словно он злился на нее.
– Но ведь не я положила конец нашим отношениям. Я еще целый месяц оставалась в лагере. Это ты перестал приходить.
Прежде чем она продолжила свои возражения, он начал играть на флейте. Она не хотела поддаваться нежным звукам, не желая прерывать разговор. Память воскрешала ночи под звездами, когда он играл песни любви. А мелодия сегодняшнего вечера была неприкаянной и печальной.
Когда он кончил играть, она заговорила.
– Ты никогда раньше не играл эту мелодию.
– Она напоминает мне слишком о многом.
Осень села прямо. Она поняла.
– Мария. Ты по-прежнему любишь ее… – Он когда-то говорил ей, что был помолвлен.
Он положил флейту.
– Она всегда будет здесь. – Он постучал по груди. – Здесь. В моем сердце.
Понимая всю тщетность соперничества с тенью, Осень облокотилась о стену.
– Прошли годы, Джесс. Ты не можешь жить прошлым.
– Неужели ты думаешь, что я не понимаю этого? – В его голосе звучала боль. – Я готов все изменить – и вернуться к нормальной жизни. Но я дал клятву Марии.
Она закрыла глаза. Она поняла: он нуждался в помощи.
– Что с ней случилось? Ты можешь рассказать?
Несколько минут он сидел молча. Осень безмолвно молила о том, чтобы он доверился ей.
– Она была сестрой Энрике. Ты говорил мне об этом.
Глубоко вздохнув, он заговорил:
– Да. Она была моложе нас с Энрике. Я любил ее многие годы, но никогда никому не говорил об этом. Я хотел дождаться, пока Мария вырастет, чтобы быть уверенным, что она на самом деле любит меня, а не просто страстно влюблена.
– Наверняка она любила тебя, Джесс. И какая бы женщина не полюбила?
– Я просил ее выйти за меня замуж после того, как пришел из армии. Она тогда училась в колледже.
По его голосу Осень поняла, что он улыбается. И постаралась побороть непрошеную ревность. Месяц мы провели вместе. Сколько же они были с Джессом?
– Потом мне пришлось вернуться на ранчо – из-за дел и отца.
Теперь в его голосе звучала горечь, но Осень не стала его прерывать.
– Тогда-то это и случилось.
Он наклонил голову, опершись спиной о стену, и замолчал. Осень ждала, пока он не начал подносить к губам флейту. Она протянула руку и остановила его.
– Говори.
Мускулы его руки напряглись, давая ей понять, какая волна эмоций охватила его. Она отдернула руку.
– Я должна это знать, – сказала она ему.
– Возможно, что это так.
Он неожиданно повернулся, вглядываясь в ее лицо, но она молчала. Она испытывала неловкость, сама не зная, почему.
– Она была красива и невинна, – продолжал он с усилием. – Ее никогда не касались темные стороны действительности. Семья оберегала ее.
Осень закрыла глаза, вспоминая, как Дони и Майк ее защищали.
