сведениями о военных операциях (в особенности о полицейских). Как и лейтенант Гомес, в дисциплинарном порядке отправленный за это на родину в 1951 году, он помогал бежать пленным вьетнамцам. Этим занимались и офицеры бронепоезда 'Рафаль'. Этот бронепоезд, осуществлявший связь между Сайгоном и Натронгом, весьма интересовал диверсантов Джапа (главнокомандующий вьетнамских войск) и был ключевым средством перемещения французских инженерных войск и пехоты. Среди офицеров поезда было много коммунистов и сочувствовавших им (например, лейтенанты Андре Фоль, Жан Карбон, Люсьен Контини и др.). На этом поезде до 1951 года они также перевозили оружие и медикаменты'.
Нельзя сказать, чтобы руководству партии в Париже была особенно по душе такая подпольная деятельность, но оно не вмешивалось и при необходимости даже покрывало ее. Ту же позицию оно заняло по отношению к дезертирам, перешедшим к врагу. Было отмечено семь случаев. Это немного, но достаточно для того, чтобы нанести жестокий удар по французскому экспедиционному корпусу. Два самых известных дезертира получили псевдонимы Кассиус и Рибера. Первый, бывший унтер-офицер ФТП, работал в службе разведки армии. Через свою подругу из местных жительниц он передавал информацию вьетнамцам. Оказавшись на грани провала, он дезертировал. Благодаря полученным от него сведениям войска генерала Джапа в октябре 1950 года смогли взять Као-Банг, нанеся французской армии тяжелые потери. Впоследствии Кассиус ежедневно выступал по 'Голосу Вьетнама' с призывом к своим соотечественникам прекратить боевые действия, затем он активно участвовал в допросах французских пленных. Когда ФКП нелегально отправила во Вьетнам своего представителя Андре (его подлинная личность неизвестна) для разъяснения вьетнамцам позиции партии и передачи информации, тот встретился с Кассиусом. Андре не только не отговаривал его продолжать сотрудничество с вьетнамцами, но даже дал ему ряд советов.
Капитан Рибера со своей стороны сыграл значительную роль в войсках генерала Джапа во время падения Дьенбьенфу, означавшего конец индокитайской войны. Будучи специалистом-артиллеристом, он дезертировал в феврале 1952 года, создав видимость, что его убили вьетнамцы в ходе инспирированной операции. Идя во главе роты, он договорился с вьетнамцами, чтобы они начали стрелять, когда пройдет начало колонны. Он считался без вести пропавшим, а службы военной безопасности отнесли его к убитым в бою – в котором погибли многие из его людей, – и вдруг однажды он выступил по местному радио в защиту идей вьетнамцев. В книге, посвященной 'Белым солдатам Хо Ши Мина' (Jacques Doyon. Soldats blancs d'Ho Chi Minh. Editions Fayard, 1973), Жак Дуайон точно описал роль Риберы в разведслужбах генерала Джапа накануне битвы при Дьенбьенфу: 'Он пропускал пленных и сочувствующих через плотную сеть допросов. Он просил от них самые незначительные и безобидные сведения. В каком часу подъем на твоем посту? А когда вам подают сок? А сиеста? Когда точно? Ребята настороже, в боевой готовности? Сколько людей в охранении ночью с западной стороны?..' Собрав эти сведения воедино, вьетнамцы изучили в малейших подробностях систему защиты французской армии. Риберу настолько высоко оценили, что однажды генерал Джап бросил такую реплику своим агентам, неспособным дать ему надлежащие сведения: 'Спросите это у Риберы, он, по всей видимости, вам скажет!' Когда война закончилась, Рибера укрылся в Чехословакии. Пока он там оставался, ФКП обратилась с просьбой к Национальной ассоциации ветеранов французского Сопротивления оказать материальную помощь его жене и четырем детям, оставшимся во Франции.
Но особую активность в изобличении 'грязной империалистической войны против международного коммунистического движения', как беспрестанно повторяла партийная пропаганда, проявляли коммунисты в Париже. В противостоянии 'двух лагерей' было также важно ослаблять и без того хрупкую власть IV Республики, как и выступать против французского экспедиционного корпуса в Индокитае. Вот почему ФКП оказалась замешанной в двух самых крупных скандалах, которые в то время потрясли Францию и ускорили ее поражение на месте боевых действий.
Дело генералов
Оно началось 18 сентября 1949 года возле Лионского вокзала на остановке автобуса, где полиция разняла двух мужчин, затеявших драку. Когда их отвели в участок, то в портфеле одного из них обнаружили экземпляр документа с грифом 'Совершенно секретно': доклада о военной ситуации в Индокитае за подписью начальника штаба армии генерала Ревера. УОТ, которое поставили в известность, допросило владельца секретного доклада – председателя Ассоциации вьетнамских студентов во Франции некоего До Дай Фуока. Полицейские службы контрразведки быстро установили, что До Дай был сторонником Хо Ши Мина, что его дважды арестовывала французская армия в Индокитае, что он был делегатом на Всемирном конгрессе сторонников мира в Париже (организованном Коминформом) и на конгрессе Всемирной федерации демократической молодежи (ВФДМ) весной 1949 года в Будапеште. Как настоящий революционер, он отказался сообщить, откуда он получил доклад Ревера. Чтобы найти источник утечки, шеф УОТ Роже Вибо решил произвести обыск по всем направлениям во вьетнамской общине в Париже – у сторонников как Хо Ши Мина, так и императора Бао Дая, официального союзника Франции.
Второй след оказался более продуктивным. Именно он привел к тому, что получило название 'дело генералов'. В резиденции вьетнамской миссии контрразведка обнаружила 38 размноженных на ротаторе экземпляров секретного доклада. На дому у главы миссии Ван Ко, к тому же советника императора Бао Дая, полицейские нашли еще два экземпляра. Ван Ко без труда признал, что получил доклад от некоего Роже Пейре. Допрошенный в свою очередь Пейре утверждал, что ему передал его генерал Маст. Директор Института исследований национальной обороны генерал Маст взял экземпляр доклада из рук генерала Ревера в порядке дружеского и личного одолжения. В ходе допроса Роже Пейре заявил, что генерал Маст получил за него миллион франков на организацию кампании по его назначению на должность верховного комиссара в Индокитае. В окружении императора Бао Дая кое-кто действительно интриговал с целью замены верховного комиссара Пийона более податливым в их глазах генералом Мастом. Генерал Ревер тоже вроде бы был сторонником такого решения. Роже Пейре даже уточнил, что именно ему он передал миллион франков для его друга Маста. Дело генералов быстро свелось к темной политической истории. Правительству удалось потушить скандал, чтобы не нанести ущерба авторитету Франции, прежде всего в глазах союзников. Было вынесено решение об отсутствии состава преступления. Освободившись, Роже Пейре отплыл в Латинскую Америку, где и остался до конца своих дней, а генералов Ревера и Маста потихоньку отправили в отставку. Тем не менее несколько недель спустя дело всплыло из-за публикаций материалов о нем в американском журнале 'Тайм'. Создали парламентскую следственную комиссию. Она выяснила, что Пейре работал на СРК и что его покрывали некоторые из ее руководителей. В конечном счете во французских секретных службах произвели чистку, а политические власти из выпавшего на их долю испытания вышли ослабленными.
Все это не может объяснить, как экземпляр доклада Ревера оказался в портфеле члена вьетнамской общины До Дай Фуока, состоявшего на учете в полиции в качестве коммунистического агента, в день его стычки на остановке автобуса. Это самая интересная сторона дела, но в то время она полностью отошла на задний план. Произведенные после задержания До Дая обыски среди лиц, сочувствовавших вьетнамцам в Париже, вывели на представителя Хо Ши Мина во Франции Транг Нгок Дана. Он своевременно покинул французскую территорию в августе, то есть за месяц до того, как разразилось это дело. Не могло быть совпадением, что вьетнамское радио с середины августа передавало выдержки из доклада Ревера, считавшегося секретным. Совершенно очевидно, что Ханой получил экземпляр доклада через своего представителя в Париже Транг Нгок Дана. Как? На этот вопрос, который тогда не удалось выяснить французской полиции, сегодня можно дать ответ.
Генерал Ревер совершил поездку в Индокитай по просьбе правительства Кейя, озабоченного ситуацией, которая сложилась к июню 1949 года. Возвратившись 21 июня в Париж, он 29 июня передал доклад в армейскую типографию, где было отпечатано пятьсот пронумерованных экземпляров для высших должностных лиц государства. Несмотря на все предосторожности, один экземпляр попал к представителю Хо Ши Мина в Париже, передавшему его в Ханой через посредника, о котором тогда не догадывались: через
