Постепенно мы потеряли интерес к этой дуэли и сдались. Они тоже прекратили огонь. Я накрыл свой пулемет брезентом, чтобы на него не попадал снег, который начинал закручивать порывистый ветер.
Примерно в час ночи мы пытались согреться, похлопывая друг друга по спине, как мы это делали раньше. В три мы проклинали насмешливый блеск звезд, холодную луну, русских и эту грязную войну, которая подняла нас с теплых постелей. В пять мы окоченели от холода и настолько измучились, что с трудом удерживались, чтобы не заснуть.
Еще через два часа в наш окоп запрыгнул лейтенант Штрауб:
– Как насчет того, чтобы провести небольшую разведку?
– Господи, конечно! Это нас согреет. Все, что угодно, лишь бы выбраться из этого окопа.
– Прекрасно, – сказал Штрауб. – Через полтора часа у штаба роты. К тому же вас там ждет горячий кофе.
Мы ковыляли на негнущихся ногах в укрытие. Там мы встретили Зандера и Шейха с Фогтом, унтера- гиганта и еще троих незнакомых мне солдат. Мы пили горячий кофе, и к нам возвращалась бодрость духа. Мы облачились в белое обмундирование, чтобы быть незаметными в снегу. А когда выходили вслед за лейтенантом, то уже забыли про холод, про эту ужасную ночь.
Мы прошли вдоль всего края оврага, затем спустились по склону на ничейную землю. Не было видно никаких признаков ни вражеских позиций, ни наших. Только отдельные снаряды простреливали наугад местность. Очень неприятно, когда находишься между двух огневых позиций и думаешь, как скоро тебя обнаружит противник.
Лейтенант указал на разветвляющийся овраг и шепотом объяснил нашу задачу. В конце оврага была деревня. Мы должны были выяснить, находится ли она в руках у русских, и если да, то сколь велики большие силы, что ее удерживают. Все органы чувств были обострены, а оружие наготове у бедра. Мы двигались осторожно, прислушиваясь к малейшему звуку.
Внезапно деревня оказалась прямо у нас перед носом. Мы попрятались и попытались определиться на местности, прежде чем двигаться дальше.
У Зандера заболел живот.
– Не знаю, в чем дело, – сказал он, – я себя неважно чувствую.
Но прежде чем он успел еще что-то сказать, Шейх прервал его:
– Я знаю, что ты имеешь в виду. Чертовски неприятное ощущение. У меня как-то так было, когда я выпил много пива, закусывая огурцами.
Фогт сморщил нос, как будто собирался чихать, но он просто смеялся. Мы все смеялись, и это сняло напряжение; теперь мы себя почувствовали лучше. Только Зандер все жаловался, как будто его и не прерывали. И его слова звучали у меня в ушах.
– Странное ощущение внутри, ребята, – сказал он. – Сегодня мы попадем в переплет. Уверен, они блокировали нам отход. Спорим, что мы в западне?
Никто не ответил, но никто и не засмеялся. Лейтенант взял бинокль и внимательно осмотрел деревню.
– Зандер, – сказал он, – посмотри вон туда, вперед. Это человек или собака лежит на дороге?
Зандер приставил к глазам бинокль.
– Вам нужны очки, – пошутил он. – Это человек, совершенно очевидно, и лежит на спине. Должно быть, убитый.
– Нам придется войти в деревню, – заявил Штрауб.
– В деревню? – насмешливо воскликнул Зандер. – Думаете, я ненормальный? Вы что, хотите найти хорошенький угол для массовой могилы или бесплатное путешествие в Сибирь?
Лейтенант продолжал невозмутимо смотреть в бинокль. Через некоторое время, как будто у него вдруг возникла идея, он сказал:
– Заткнись, Зандер, это речь бунтовщика. Ты мне осточертел, как чирей в заднице. Можешь оставаться тут, если так боишься.
Зандер провел по бороде тыльной стороной ладони, его губы скривились в зловещей усмешке.
Мы осторожно пробирались по краю деревни. Готовые к любой неожиданности, мы обследовали первую избу. Пустая, заброшенная. Такая же картина повсюду. Казалось, жители ушли вдруг из деревни все вместе и разом. Во многих избах мы нашли недоеденную пищу на столах. Горшки с мясной похлебкой висели над погасшими очагами. Большинство дверей были распахнуты настежь. Все выглядело очень странно и зловеще.
Зандер был прав. Человек, лежавший на дороге, был мертв. Гражданский. У него был пробит череп, лицо искажено гримасой ужаса. Поодаль мы увидели еще двоих убитых.
Затем в избе мы наткнулись на женщину, согнувшуюся над столом так, будто она дремала. У нее была прострелена голова. Рядом лежал недоеденный кусок хлеба с маслом и с пятном крови на нем, как будто это был джем.
Что за трагедия разыгралась тут? Мы взирали на все это в глубоком молчании. Создавалось такое впечатление, будто мы ступили на запретную землю. Мы невольно перешли на шепот, и наши голоса звучали хрипло.
Теперь мы пробирались к усадьбе, находившейся позади дороги. Зандер и Шейх вышли вперед, чтобы ее осмотреть. Лейтенант сказал, что скоро мы двинемся обратно, наша задача выполнена. Нет особой необходимости, говорил он, заглядывать во все другие дома. Я только собирался последовать за двумя другими в крестьянский дом, когда Францл вдруг толкнул меня локтем в сильном волнении:
– Слушай… посмотри вон туда….
В то же мгновение лейтенант скомандовал шепотом:
– Скорей в укрытие. За тот дом, давай!
Русские! Я помчался за дом со всех ног. И вот я уже там, запыхавшийся, стою, укрывшись за стеной, сердце сильно колотится.
Было ясно, что русские нас обнаружили и прятались за ближайшими избами. Без сомнения, такая же группа разведчиков, как и мы. Осторожно, сантиметр за сантиметром я выдвигал вперед свой пулемет.
Затем в дверях неожиданно появились Шейх и Зандер.
– Берегись! – крикнул я им. – Скорей сюда!
Шейх настолько опешил, что на мгновение замешкался, но Зандер мгновенно оценил ситуацию и бросился на землю, увлекая за собой Шейха. Пули, очевидно выпущенные из автоматов, градом застучали по стене.
Извиваясь, как куница, Зандер добрался к нам, но, прежде чем этот увалень Шейх достиг укрывавшей нас стены, он скрючился от боли и с ревом схватился за ногу. Францл с быстротой молнии подскочил к нему, обхватил рукой и приволок к нам, в то время как пули бесконечным градом били об стену и со свистом проносились над головой.
Шейх был ранен в верхнюю часть бедра. Один из наших солдат регулярной армии был обучен оказанию первой помощи. Он разрезал вдоль брючину на ноге Шейха и надорвал подштанники. Рана выглядела ужасно. Снег окрасился в красный цвет. Спасатель спокойно перевязал Шейха. Шейх ревел от боли, его лицо исказила гримаса. Затем он вдруг сразу успокоился.
– Ну и дьявольская переделка, – сказал он. – Чертовы негодяи!
Слава богу, к нему вернулось присутствие духа. С ним все будет в порядке. Спасатель продолжал свою работу, только ухмыляясь, когда язык Шейха выходил из-под контроля.
Тем временем я подготовил свой пулемет и был готов открыть огонь.
– Погоди! – остановил меня жестом лейтенант. – Может быть, не стоит им прямо сейчас показывать, что у нас есть пулемет.
Русские рассредоточились, окружая нас большой дугой. Они намеревались зайти нам во фланг. Положение с каждой минутой становилось все более безнадежным. Мы были вынуждены сбиться в кучу, а слабое прикрытие не давало нам шанса вырваться. В довершение всего у нас был раненый. А русские смотрели на нас, как ястребы на добычу. Францл надел свою стальную каску на палку и высунул ее из-за угла – и за вспышкой последовал целый град пуль. Теперь пули со свистом пролетали сбоку, прямо возле уха. Если так будет продолжаться, они возьмут нас в перекрестный огонь.
Штрауб перекинулся парой слов с Зандером и сержантом Фогтом. Затем он повернулся ко мне:
