– Ну, я думаю, километра два с половиной, – ответил тот, растягивая слова. – Но если эти ребята прорвались, мы с таким же успехом можем занять позиции прямо здесь.
Пилле обернулся.
– А что это вообще за подразделение? – поинтересовался он.
Тот человек устроился поудобнее. Он не спеша достал короткую трубку с порядком искусанным мундштуком.
– Что за подразделение? Веришь ли: это база моторизованного полка. Мы из третьего батальона. – Он сделал паузу. – Полагаю, у тебя возникнет вопрос: а где же чертовы грузовики? Так вот, их уже нет. Русские все их уничтожили. У нас теперь только сани с лошадьми. Вообще-то нам они и нравятся больше.
У него была такая же медленная манера говорить, как у Ковака.
Пилле указал большим пальцем на окно:
– А как там вообще на самом деле? Всегда вот так?
Человек с повязкой отрывисто хохотнул и оглядел нас одного за другим:
– Вы, парни, никогда раньше не были на фронте? Ну, все, что я могу сказать: вы чертовски хорошо проведете время. – Он задумчиво уставился на свою маленькую трубку и продолжал: – Нет, совсем не нужно поддаваться панике. Вы скоро к этому привыкнете. И совсем не так все ужасно, как нам кажется отсюда.
Худой, с глазами навыкате фельдфебель, обросший бородой, приподнялся и наклонился, опираясь на свои длинные, костлявые руки.
– Что ты несешь, дурак? Не так плохо? Никогда не знал, что ты дурень. Послушайте его – не так плохо! Что ж ты ему не скажешь, почему у тебя эта тряпка на черепе? – И когда его оппонент ничего не ответил, он продолжал: – Очень хорошо, тогда давай я скажу. Это было прямое попадание. Кортен там отделался царапиной, но пятерых человек из нашей роты как не бывало. Олке был в их числе, ветеран. Всегда говорил, что в него никогда не попадут. Имел право так говорить – у него осталась старая мать, за которой некому ухаживать.
– Ты закончил, Зандер? – проворчал человек с повязкой.
Но лупоглазый продолжал говорить:
– Прошлым летом мы громили русских в пух и прах, почти играючи. Потом пришли холода и снег, где они в своей стихии. Теперь уже они атакуют, а мы барахтаемся тут в сугробах целый день и стонем от жестокого холода. Мы маемся так уже месяцами. Мы несем потери за потерями. Слышите этот шум? Ночные атаки – в этом русские спецы. Но говорю вам, это как бой с тенью, и, прежде чем ты это осознаешь, нож уже будет у тебя между ребер. А потом, их танки…
Кортен хотел сказать, но Зандер негодующе покачал головой и повысил голос:
– Вы когда-нибудь видели танк с советской звездой в движении? Если нет, то вам будет на что посмотреть! А когда услышите лязг их гусениц и броситесь в снег, то вспомните меня. И вспомните также этого сопляка тут, который говорит, что на фронте не так уж плохо. Вы не сможете отделаться от мысли, что этот монстр движется прямо на вас. Он ползет вперед очень медленно, проходя всего какой-нибудь метр в секунду, но идет прямо на вас, и с этим ничего не поделаешь. Ваша винтовка бесполезна – вы можете с таким же успехом плюнуть на свою ладонь. Кроме того, и в голову не приходит стрелять. Вы просто замираете, как мышь, хотя чувствуете себя так, будто кричите от ужаса. Боитесь и пальцем пошевелить, чтобы не разозлить зверя. Вы себе говорите, может быть, вам повезет, может быть, он вас не заметит, может быть, его внимание отвлечено на что-нибудь еще. Но затем возникает новая мысль, что вдруг удача отвернулась от вас и он ползет прямо на ваш окоп, и вы уже ни живы ни мертвы. Вот когда вам нужны нервы, такие крепкие, как стальные тросы. Я видел, как Хансман из девятой роты попал под гусеницы Т-34. Он вырыл себе недостаточно глубокий окоп – смертельно устал, чтобы копать. Танк слегка отвернул от своего курса, ровно настолько, чтобы снять слой земли, и утюжил его вдоль и поперек. В следующую минуту человека сровняло с землей.
Окно слегка вздрогнуло. В неожиданно воцарившейся тишине Кортен, парень с перевязанной головой, попыхивал трубкой. Затем он спросил:
– Вы, ребята, откуда?
– База снабжения, арьергард.
– Вас перевели?
Пилле в замешательстве глотнул воздух.
– Мы попросили, чтобы нас перевели, – сказал он наконец.
Эта реплика заставила Зандера оживиться:
– Что я слышу? Вы попросились сюда? Господи Иисусе, я умру от смеха! – Он грубо и цинично хрипло захохотал, нервно поглаживая свою поросль на лице. – Значит, вы из этих ярых идеалистов? Хотите умереть за Отечество, в этом ваша идея? Или же вы хотите снискать себе лавры? Может быть, играете в героев? Как будет смотреться Железный крест 2-го класса? Милая маленькая орденская лента! Или, может быть, вам хочется Железный крест 1-го класса? Разве вашим папашам не будет приятно! Будьте спокойны, вы его получите… Я это гарантирую…
Зандер наклонился вперед, от чего отвернулась левая половина его кителя, и только теперь мы увидели несколько наград над левым нагрудным карманом, Железный крест 1-го класса посредине. Зандер снял орден и, презрительно скривив губы, бросил Пилле на колени.
– А вот и крест, – сказал он. – Ты можешь поносить его в свой черед.
В замешательстве мы взглянули сначала на Зандера, а затем на Пилле. Пилле сидел как истукан, изумленно глядя на орден, как будто он был чем-то потусторонним. Боже Всемогущий, что же за человек этот Зандер? Затем Ковак взял крест и бросил его обратно Зандеру.
– Будь осторожней, ты, лупоглазый святой, – проворчал он своим утробным голосом. – Отстань от этих ребят. Они самые лучшие, поверь мне. Смотри не обожгись на этом…
Но Зандер только усмехнулся и лег на место.
Тут в разговор вмешался лопоухий сержант из другого конца комнаты:
– Самое время вам, тупые ублюдки, заткнуться! Ваше брюзжание действует людям на нервы. Какого черта вы все не ложитесь спать?
Мы снова повалились на пол. Шейх громко рыгнул. Францл вытянулся и захрапел. Гром тяжелых орудий не был далеким. Я чувствовал, как дрожит пол. На мгновение Зандер опять сел и окинул нас внимательным хмурым взглядом. Затем кто-то задул последнюю свечу.
Вдруг я почувствовал, что что-то не так: стало тише. Отдаленный грохот стих, оконные стекла больше не дрожали. Раздавались только отдельные взрывы. Я посмотрел на часы. Было три часа. Я должен бы был крепко спать.
Кто-то открыл дверь. Ворвался свежий воздух, пронизывающий, как нож. Появилась закутанная с ног до головы фигура человека с автоматом, который крикнул:
– Всем немедленно построиться!
Это не прозвучало как грубое «Подъем!» из уст старшины в казармах; это прозвучало скорее как приглашение служанки, сообщавшей, что обедать подано. Все равно все сразу вскочили, надевая шинели и обмундирование. Полные патронные сумки тянули вниз, как куски свинца…
Ледяной ветер сдул весь сон с наших глаз. Мы построились в колонны по трое. Прозвучали резкие команды:
– Направо! Вольно, быстрым шагом марш!
Ночь была хоть глаз выколи. Пронизывающий ветер проникал до самых костей. Мы подняли воротники. Никто не произносил ни слова. Единственными звуками были хруст снега и металлический звук от штыков, задевающих за саперные лопатки. Затем по колонне шепотом передали весть: «Они прорвались!» В воздухе висела ощутимая угроза.
Впереди в небо постоянно взмывали белые вспышки, они мерцали, как горящие звезды над головой. Пулемет застучал короткой очередью. Раздавались отдельные винтовочные выстрелы.
Мы шагали до самых этих вспышек, затем повернули и растянулись вереницей вдоль края леса. По колонне пронеслась команда: «Окапывайся!»
Один из бывалых солдат показал нам, какой глубины должен быть окоп.
– Снег накидывайте так, чтобы образовался вал, – сказал он.
