они сами тотчас принялись выкладывать Кате все, что их волновало.
– Мы помогаем не только составлять завещания и организовывать похороны. Это само собой разумеется. Но у нас есть, к примеру, телефонная служба помощи. И нам звонят день и ночь!
Катю усадили в кресло, подали чашку кофе и стали ей рассказывать. Их было трое: Иоганнес Штеммлер, Хильде Кууль и Курт Вайнберг. Начал Иоганнес Штеммлер:
– Вы должны написать, что делают со старыми людьми. Не только фон Менгендорф. Есть и другие учреждения, и даже очень известные. Вы знаете случай с Иоганнесом Брамсом?
– Нет.
– В свое время он был председателем земельного суда. И всю жизнь боролся за соблюдение законности. Даже при нацистах. Поэтому он не мог работать при них даже судьей.
– Да не уводи ты так далеко, Курт. А то надоешь молодой даме! – перебила его Хильде Кууль.
– Вовсе нет. Наоборот! – уверяла Катя.
– Вот видишь. Я могу продолжать. Так вот, этот самый Иоганнес Брамс получил даже Большой федеральный крест за заслуги. Ведь он в течение 50 лет был президентом Германского Красного Креста в Ольденбурге. Потом он ушел в дом престарелых. И увидел, что плата там за одну комнату на триста марок дороже, чем в других домах престарелых.
– Да, но нужно сказать, что и комната там была на два метра больше. То есть они брали 150 марок за один квадратный метр.
– Хотите еще кофе? – предложила Хильде Кууль.
– Ну а теперь посиди спокойно, кофе у всех есть, – сказал Иоганнес Штеммлер и продолжал: – Значит, Брамс увидел это и стал бороться в интересах всех подопечных за то, чтобы прекратили поборы. В результате начальство стало чинить ему всяческие неприятности. Но он оставался тверд. Тогда ему предложили выселиться. – Иоганнес Штеммлер взял свою чашку и отхлебнул из нее.
Хильде Кууль перегнулась через стол к Кате и сказала:
– Он, естественно, тотчас заявил протест. Его учить не надо, сам юрист. Так вы, правда, не хотите больше кофе?
– Нет, спасибо.
– А вы действительно напишете обо всем?
– Конечно.
Иоганнес Штеммлер, подняв указательный палец, продолжал:
– А потом вот что случилось. Брамса нашли лежащим на полу. Без сознания. Вместо того чтобы тут же вызвать «скорую», как подсказывает здравый смысл и требует инструкция Германского Красного Креста, – начальница…
– Кстати, сама – медицинская сестра!
– …так вот, начальница оставляет его лежать на полу. Подходит санитар и хочет помочь. Начальница запрещает и…
– Про сторожа не забудь. Тот тоже пытался помочь Брамсу. В результате ему потом предложили оставить место якобы из-за несоблюдения служебной инструкции. Значит, начальница звонит семейному врачу и советуется с ним, дескать, так и так, у Брамса упадок сил, что надо делать. Врач рекомендует какую-то совершенно ненужную инъекцию.
– Новадрал.
– Что?
– Препарат такой, для инъекций.
– Но показания сторожа, которого потом вышвырнули, и двоих санитаров, из тех, что гражданскую службу там отбывали, сдвинули дело с мертвой точки.
– Мы тоже тогда вмешались, подали заявление о попытке убийства и о невыполненном долге…
– А старый Брамс ничего, оправился и в свои 90 лет еще продолжал бороться против завышенной платы и прочих там беспорядков.
– Они пытались предъявить Брамсу иск на выселение.
– Но Брамс был твердый орешек…
– А мы поддерживали его демонстрациями, чтобы довести до сведения общественности.
– А старший прокурор потом отклонил обвинение, потому что, дескать, свидетельские показания противоречивые.
– Вы только представьте себе!
– Старый Брамс, естественно, сразу подал на обжалование. Старший прокурор тянул с рассмотрением аж три года. Брамс тем временем умер.
– Это у них вообще тактика – тянуть с рассмотрением дела. Судопроизводство затягивается на годы, тем временем умирают свидетели или обвинитель, а у старых людей по прошествии времени в памяти стираются подробности. Это же чудовищный судейский произвол!
– Ты забыл, что они еще отправили Брамса под домашний арест за его строптивость. Тогда он возвратил Большой федеральный крест за заслуги! – подчеркнула Хильде Кууль.
– Но не потому, что его посадили под домашний арест. А в знак протеста против бездеятельности органов юстиции.
