Хельмхольц, вы знали, что вы гений?
— Что же это все-таки за карточка? — спросил Хельмхольц.
— Она лежит еще с тех времен, когда вы здесь учились.
Хельмхольц нахмурился. Он вспомнил спокойного маленького упитанного мальчика, каким он был. И его обидело, что этот мальчик превратился в набор цифр.
— Честное слово, Сельма, я не был гением тогда. Да и сейчас тоже не гений. Почему ты смотрела именно мою карточку?
— Вы учитель Большого Флойда, — при упоминании о нем она выросла на дюйм. — Я знала, что вы ходили в эту школу, вот я и нашла вас, чтобы понять, достаточно ли вы умный, чтобы разобраться, насколько на самом деле умен Большой Флойд.
— И насколько же, по-твоему, умен Большой Флойд? — спросил Хельмхольц, недоумевая.
— Поищите его карточку, если хотите, — посоветовала она самодовольно. — Я думаю, никому не пришло в голову посмотреть, кроме меня.
— И что ты нашла?
— Я обнаружила, что Алвин Шредер большой обманщик, если мог так долго корчить из себя умного. На самом деле он дурак. И я обнаружила, что Большой Флойд совсем дурак. Да, он огромный лентяй, но он гений, как и вы.
— Хм, а им ты об этом сказала?
Сельма заколебалась. Но, решив, что отступать уже некуда, кивнула головой.
— Да, сказала. Для их же блага.
С трех до четырех Хельмхольц занимался внешкольной деятельностью — хоровым кружком линкольновской школы «Лесорубы». На этот раз шестьдесят голосов «Лесорубов» дополняли фортепьяно, три трубы, два тромбона, туба и яркий, мелодичный перезвон металлофона.
Всех музыкантов Хельмхольц набрал за время обеда. Он был чрезвычайно занят в своем офисе — разрабатывал планы и посылал курьеров, как командир батальона под огнем.
Когда часы на стене репетиционного зала показали без одной минуты четыре, Хельмхольц замер на удивительно прекрасном финальном аккорде песни, которую репетировал разросшийся хор.
Хельмхольц и хор выглядели ошарашено.
Они нашли потерянный аккорд.
Не было ничего прекрасней.
Долгий голос металлофона затих последним. Его высокая нота повторялась в бесконечности; было похоже, что ее смогут услышать все, кто захочет.
— Так, именно так. Леди и джентльмены, большое спасибо, — прошептал Хельмхольц восхищенно.
Прозвенел звонок. Было четыре часа.
Ровно в четыре по знаку Хельмхольца Шредер, Сельма и Большой Флойд вошли в репетиционный зал. Учитель спустился с подиума, позвал их в кабинет и закрыл дверь.
— Я надеюсь, вы знаете, зачем я вас позвал.
— Я не знаю, — ответил Шредер.
— Затем, чтобы обсудить твой IQ, — ответил Хельмхольц и рассказал ему о находке Сельмы.
Шредер вяло пожал плечами.
— Если кто-нибудь из вас троих проговорится, я и Сельма попадем в ужасную беду. Я не пожаловался и стал соучастником преступления.
Сельма побледнела.
— Сельма, почему ты считаешь, что эти цифры были именно IQ? — спросил Хельмхольц.
— Я читала про IQ в библиотеке. Потом нашла в своей карточке цифру, похожую на IQ.
— Занятно, но ты скромная девочка. Это был твой вес, а не IQ. Ты всего лишь обнаружила, кто из нас тяжелее. В юности я действительно был толстым. Большой Флойд и я так же далеки от гениальности, как и Шредер от идиотизма.
— Ох, — вздохнула Сельма.
Большой Флойд ахнул, как гудок паровоза.
— Я говорил тебе, что был молчаливым. Отнюдь не гениальным. Вот гений, — он беспомощно показал на Шредера. — Он один из тех, кто все понимает. У него мозги, которые могут вознестись к звездам. Я говорил тебе об этом!
Большой Флойд потер ладонями виски, чтобы заставить голову лучше работать.
— Я понял, каким глупцом был, поверив на минуту, что у меня есть какие-нибудь способности.
— Есть только один тест, заслуживающий внимания, — сказал Хельмхольц, — это проверка жизнью. Вот где вы наберете очки, которые будут считаться. Это верно для Шредера, для Сельмы, для тебя, Большой Флойд, для меня, для всех.
— Вы можете сказать, кто из нас достигнет высот, — сказал Большой Флойд.
— Ты можешь? Я не могу. Жизнь для меня сплошной сюрприз, — ответил Хельмхольц.
— Подумайте о сюрпризах, которые ждут такого парня, как я, и подумайте о сюрпризах, которые ждут такого, как Шредер, — сказал Большой Флойд.
— Подумайте о сюрпризах, которые ждут нас всех! У меня даже голова кружится! — Хельмхольц открыл дверь, показывая, что беседа окончена.
Сельма, Большой Флойд и Шредер вышли в репетиционный зал. Разговор не клеился. Речь Хельмхольца не воодушевила их. Наоборот, разговор, как и все душеспасительные беседы в средней школе, расстроил.
В подтверждение этому, когда Сельма, Большой Флойд и Шредер прошли мимо хора, его участники встали.
По сигналу Хельмхольца зазвучали фанфары.
Сельма, Большой Флойд и Шредер остановились и стали внимательно наблюдать.
Музыканты продолжали затейливо играть. К духовым присоединились фортепьяно и металлофон. Все триумфально звенело и громыхало, как будто церковные колокола возвещали о великой победе.
Потом воображаемые колокола и фанфары неохотно замолкли.
Шестьдесят голосов хора начали тихонько запевать.
Затем они начали подниматься наверх. Достигли пика, и казалось, что они хотят остановиться на этом.
Но трубы, фортепьяно и металлофон начали дразнить их, чтобы те опять полезли вверх, чтобы преодолели все преграды, достигли звезд.
Голоса поднимались выше и выше, к невообразимым высотам. И, по мере возвышения, они начали верить в то, что те высоты, которые представлялись им наивысшими, были для них уже пройденным этапом. Они поняли, что невозможное возможно.
Выше было некуда.
Они невероятно напряглись. Выше им было не подняться.
И затем, как мираж в мираже, девушка с сопрано пошла выше, гораздо выше остальных. И, оторвавшись далеко ото всех, она нашла слова.
— «Я порвал цепи, которые меня связывали», — пела она. Ее голос был похож на луч солнца.
Фортепьяно и металлофон издавали звуки, похожие на рвущиеся цепи.
Хор поддерживал эту гармонию рвущихся цепей.
— «Я перестал быть клоуном», — пел глубокий бас.
Трубы иронично засмеялись, а валторны сыграли фразу из «Доброго старого времени».
— «Это было мило с твоей стороны — напомнить мне, что, если я посмотрю, то найду себя», — пропел баритон.
Сопрано быстро спело фразу из «Someday I`ll Find You»[1], весь хор ответил фразой из «These Foolish Things»[2], а фортепьяно — «Among My Souvenirs»[3].
— «О, Сельма, Сельма, спасибо тебе», — спели хором басы.
