поразительную способность пропускать мимо ушей все неприятное для слуха, а с этим вместе и кое-какие дельные советы. Рудис раскрывался и бывал разговорчив только вне дома – в обществе «бизнесменов», и чем больше риска было б их общих «мероприятиях», тем привлекательней они ему казались.
Сейчас он тоже в предвкушении близкого приключения. Проснувшись еще до трелей будильника, Рудис в который раз перечитывал оставленную Коброй записку:
«Зайду за тобой около шести. Дома скажи, что вернешься поздно, и разбуди Янку. Я его тоже не видала».
Бабушке Рудис уже наговорил, что поедет с одноклассниками на экскурсию по местам боев за освобождение Курземе, но сам был уверен, что придется участвовать в каком-то захватывающем приключении. Иначе разве стоило бы вскакивать в такую рань?..
Когда пришла Кобра, он тут же буквально вытолкал ее из двери на площадку и затащил в квартиру Янки.
– У нас зверски важное задание! – задыхаясь, сообщила Кобра. – Мы пойдем в разведку. Жандармама даже выдала деньги на дорогу и питание.
– А только, может, она сама выдумала всю эту чепуху, чтобы втянуть нас в военную игру, которая должна быть по школьной программе? – Янка, похоже, был далек от проявлений восторга. – Я, например, поломанного приемника не видал. Небось, все сама придумала, а теперь гоняет нас, покоя не дает.
– А Яункалн? Он же не какой-нибудь молокосос.
– Кончай трепаться! Мы должны выследить Эмиля Мендериса, ну, этого противного старикашку из комиссионки. И так, чтобы он ничего не заподозрил. Нельзя его ни на минуту упускать из виду. Я уже посмотрела, когда отходят первые автобусы и поезда. На старте надо быть ровно в шесть.
– Все равно как по грибы! – ехидно заметил Рудис. Ему вдруг очень захотелось изумить Кобру. – Да пускай его едет ко всем чертям! Хоть поездом, хоть автобусом – мне все равно. А деньжата Жандармами пригодятся нам для хорошего кайфа.
– Для чего? Что ты сказал? – не поняла девочка.
– Ладно, не притворяйся, будто никогда не причащалась, – зевая, протянул Янка.
– Но мы же дали клятву, никогда не связываться с наркотиками, – до Кобры, наконец, дошло, к чему они клонят. – И героин, и ЛСД продают только за валюту…
– Ничего, обойдемся домашними средствами. Плати сорок копеек и балдей на здоровье.
Глаза у Кобры вспыхнули, щеки покраснели. Но оказалось, что это было выражением протеста, а не вожделением.
– Ну, я уж эту отраву в рот не возьму! Все нутро можно сжечь.
– Пить вовсе не обязательно, – поучительно заметил Рудис. – Лучше нагреть и вдыхать пар. Через час тебе собственная бабушка покажется самой красивой девочкой на свете. Я один раз пробовал, помнишь, зимой, когда сыпанулся на истории, потом ляпнул, что закон Ома открыл Андрей Упит, и еще четыре дня ходил с аллергической сыпью.
– Спасибо тебе! – Кобра замотала головой, словно щенок, глотнувший табачного дыма. – Пошли, мальчики!
…Эмиль Мендерис привел их прямиком на вокзал. Он шагал медленно, словно портфель его был тяжело нагружен, в конце моста даже остановился для перекура.
– Чего он еле тащится, дохляк, – нервничала Кобра. – Еще опоздает на рижский поезд, что тогда делать?
– Беги вперед и купи билеты, если тебе так охота покататься. – В такую рань у Янки всегда бывало дурное расположение духа. – Наше задание – следить за Мендерисом неотступно как тень. По мне, так пусть он хоть целый день сидит в парке и ловит мух.
Паровозный гудок подтвердил опасения девочки. У нее даже начало подергиваться от волнения правое веко. Но Мендерис, похоже, ничуть не встревожился. Взглянув на свои часы, удовлетворенно кивнул и направился дальше неспешным прогулочным шагом. Однако сомнений больше не было – он шел к видневшемуся в конце улицы вокзалу, над кирпичным зданием которого прощально клубился пар ушедшего поезда.
Янке второй раз поручили наблюдать за приемщиком из комиссионки, и, наверно, опять придется возвращаться с пустыми руками. Ну, собрался человек в свой выходной съездить в деревню – за грибами сходить или с бреднем пошарить по речушке… Маловероятно, что в портфеле у него полдюжины поддельных «Сикур» для продажи колхозным свиноводам… Можно было спокойно поспать еще часок, потом отвести сестренку в садик, а самому завалиться на пляж, хотя пасмурное утро не очень-то располагало к подобному времяпрепровождению. Отплыви в такую погоду подальше в море – и берега больше не увидишь! Не раз приходилось поплутать в тумане и прозябнуть так, что зуб на зуб не попадал. Недаром в кинокартинах все несчастья происходят как раз в такие серые дни…
Янка резко остановился. Как это он раньше не додумался?! Кто сказал, что Мендерис собирается сбывать товар? Скорей всего большой портфель его пуст, и он отправился за ящиками от «Сикур». Расположится на пустынном берегу и будет поджидать, когда контрабандисты высадятся. Впрочем, возможно, ящики уже привезены и где-то ждут заказчика, например, в камере хранения на вокзале, – разве мало слышали о таких фокусах? Может быть, их привозят на поезде или на специальной дрезине?
Янка прибавил шагу, чтобы сообщить друзьям о своих соображениях, но они уже были в дверях кассового зала. Они тоже отстали от Мендериса – тот в данный момент брал у окошка билет.
– Точно! – воскликнула Кобра. – Ведь скоро отходит поезд на Лиепаю. Но как узнать, где он будет выходить?
– Возьмем билеты до конца. Растратим казну, – предложил Рудис.
– А потом пропьем старухину хибару! – лихо добавил Янка.
Ехать с Мендерисом в одном вагоне они не решились – к чему зря рисковать? Удобно расположиться в другом вагоне они тоже не могли: на остановке не успеешь оглянуться, как поезд почухает дальше. Лишь в Ме?стерах, где стоянка целых три минуты, они сообразили, что стоять и подпирать двери – полная бессмыслица: до Зуров еще девятнадцать минут езды, и можно преспокойно перекинуться в картишки.
Карт, к сожалению, никто не захватил, и они принялись, уже в который раз, обсуждать самые разнообразные варианты Янкиных версий. Быть может, следовало предупредить пограничников, а может, стоило разделиться и поручить Кобре дежурить на телефоне? В предположение тетушки Зандбург насчет того, что Мендерис едет проводить ревизию в каком-либо сельмаге, никому как-то не хотелось верить.
После Зуров в вагоне остались всего двое сонных рыбаков, которые дремали на коротковатых лавках, подложив под голову длинные резиновые сапоги; в Берзинях вошли новые пассажиры – участницы самодеятельности из Алсунги, выступавшие на свадьбе колхозного механизатора.
Первым человеком, которого тайные следопыты заметили на перроне станции Ужава, был Эмиль Мендерис. Соскочив с тормозившего поезда, он широким шагом направился к молодой рыжеволосой женщине; она была в ярко-желтом плаще, надетом поверх синего финского тренировочного костюма. В руке она держала складной японский зонтик. Каждое движение Мендериса подчеркивало, что он приехал отнюдь не на поезде, а, обгоняя его, бежал по шпалам, жаждая поскорее заключить в объятия эту импозантную особу.
Встречавшая сразу постаралась укротить бурное излияние чувств. Позволила себя поцеловать, затем ухватилась за галантно подставленный Мендерисом локоть и быстро повела его со станции. Покуда ребята обегали вокзальную площадь, элегантная пара уже шагала по единственной улочке поселка курсом на полосатый маяк, шпиль которого подпирал низкие тучи.
– А я что говорил! – торжествовал Янка.
– Эта бабенка, наверно, его здешний резидент.
– Слишком крикливый вид. Думаю, у нее совсем в другом сила притяжения. – Разумеется, девочка была более опытна, чем ее одноклассники. – Надо придумать, зачем мы сюда приехали, если вдруг кто спросит.
– За угрями – дело ясное. Говорят, тут их еще можно раздобыть, – сказал Рудис. – Если останется рублишко, я с удовольствием купил бы домой.
– К бабке подлизаться… – ухмыльнулся Янка. – Глядите-ка, они пошли в разные стороны!
В самом деле, Мендерис нырнул в продмаг, а его дама скрылась в аптеке, но вскоре вышла оттуда,
