из ушей Дирка, и то, с какой быстротой исчезает под действием мыла его загар.
На следующее утро вагон рывком остановился перед железнодорожным вокзалом, и Руфь увидела множество незнакомых людей, окруживших огороженное веревками место прямо перед ней. Только одна семья не присутствовала здесь, в толпе, где были все, включая юных леди и джентльменов в церковном облачении из Ледибургской средней школы.
Руфь неуверенно стояла на балконе своего вагона, слушая гул одобрительных замечаний и комментариев. Свой простой траурный наряд она оживила широкой розовой лентой на шляпе, розовыми перчатками и прозрачной розовой вуалью, которая окутывала ее фигуру, делая туманной и загадочной. Это было очень эффектно.
Убежденная, что произошло какое-то недоразумение, Руфь собралась уйти в купе, когда заметила депутацию, приближающуюся по огороженному веревками проходу. Депутацию возглавлял Шон. Руфь истолковала его мрачность как проявление сильнейшего замешательства и почувствовала необъяснимое желание расхохотаться. Тем не менее она лишь улыбнулась, когда Шон вышел на балкон и взял ее за руку.
– Руфь, мне ужасно жаль. Я ничего такого не хотел. Это само так вышло, – торопливо зашептал он и представил ей Денниса Петерсена, который степенно поднялся вслед за ним по ступенькам. Деннис повернулся к толпе и развел руками, как Моисей, вернувшийся с горы.
– Дамы и господа, граждане Ледибурга. Друзья, – начал он, и Шон понял, что речь займет не менее получаса. Он краем глаза посмотрел на Руфь и увидел, что та улыбается.
Шон страшно удивился, когда понял, что Руфи нравится происходящее. И немного успокоился.
– Я с огромным удовольствием приветствую в нашем великом городе эту прекрасную даму, друга одного из самых выдающихся...
Руфь незаметно вложила пальцы в руку Шона, и Шон еще больше успокоился. Он увидел на краю толпы Аду в широкополой шляпе и улыбнулся ей. Она одобрительно кивнула в сторону Руфи.
Следуя неведомому и необычному повороту своего красноречия, Деннис заговорил о станции фильтрования воды и о том, какую пользу принесет эта станция городу.
– Но, друзья мои, это лишь первый из проектов, задуманных вашим советом.
Он многозначительно помолчал.
– Браво, браво! – громко вмешался Шон и захлопал.
Аплодисменты подхватили в толпе, и Шон отстранил Денниса и занял его место на балконе.
– От имени миссис Фридман и своего благодарю вас за дружбу и гостеприимство.
И, оставив Денниса на балконе беспомощно всплескивать руками и молча открывать и закрывать рот, Шон повел Руфь вниз, наспех знакомя ее то с одним, то с другим, прихватил Аду и Дирка и усадил всех в экипаж.
Пока Шон и Мбежане укладывали багаж, Руфь и Ада расправили юбки и поправили шляпы, прежде чем встретиться взглядами.
– Шон предупреждал, но я не думала, что вы такая милая, – сказала Ада.
Зарумянившись от удовольствия и облегчения, Руфь порывисто протянула руку и коснулась руки Ады.
– Мне не терпелось познакомиться с вами, миссис Кортни.
– Если вы пообещаете звать меня Адой, я буду называть вас Руфью.
Раскрасневшийся Шон тяжело дыша поднялся в коляску.
– Давайте уносить ноги!
Эту неделю будут вспоминать много лет. Обычные рождественские празднества бледнели в сравнении с ней.
Хозяйки соперничали друг с другом, готовя горы еды по тщательно сохраняемым в тайне рецептам. В перерывах между готовкой они вели старые войны, начинали новые и тревожились о дочерях.
Молодые бычки соревновались в гимнастических залах и на поле для игры в поло, а потом на танцах. Дирк Кортни выиграл соревнование по установке палаток, а потом, капитан школьной команды по регби, в игре с командой Питермарицбургского колледжа потерпел сокрушительное поражение со счетом 0:30.
Барышни вели крайне жестокое соперничество, маскируя его краской на щеках и хихиканьем. Итогом стали разрыв трех помолвок и бушевавшие всю неделю скандалы.
Мужчины постарше снисходительно улыбались, пока, подкрепившись из бутылок, не отбросили свое достоинство и тоже не начали прыгать в танце, тяжело отдуваясь. Произошло три драки, но все между старыми недругами, и ничего примечательного в них не было.
Только одна семья держалась в стороне от праздника. И многие барышни скучали без Майкла Кортни.
Во время одного из кратких затиший Шон сумел оторвать Руфь от Ады и повел ее смотреть Лайон- Коп.
Она молча шла по пустым комнатам, задумчиво разглядывая их, а Шон тревожно шагал рядом, уверенный, что это неодобрительное молчание.
На самом деле Руфь была в экстазе – оболочка, великолепная оболочка для создания дома ждет, чтобы она ее оживила. И ни следа другой женщины. Руфь прекрасно представляла себе, какие шторы она повесит, как отлично будет смотреться персидский ковер, присланный ей дядей Исааком из Претории и пока лежащий в кладовке, как только она до блеска натрет этот желтый пол. Кухню, конечно, нужно полностью переделать, поставить двойную дровяную печь. Спальня...
Не в силах больше сдерживаться, Шон выпалил:
– Нравится?
Она медленно повернулась к нему, туман задумчивости исчез из глаз.
– О Шон! Это самый прекрасный дом в мире!
И в этот волнующий момент Шон сделал предложение, которое готовился сделать вечером.
– Руфь, ты выйдешь за меня?
И Руфь, которая собиралась поломаться и попросить времени на размышления, сразу ответила:
– О да!
Кольцо произвело на нее огромное впечатление.
Глава 65
Неделя закончилась устроенной Шоном охотой.
Шон и Дирк явились в дом на Протеа-стрит на рассвете. Они были в охотничьих нарядах; на дне повозки, в которую был впряжен мул, под ногами Шона лежали чехлы с ружьями. Шону потребовалось пятнадцать минут, чтобы перевести Руфь, Аду и ее девушек из дома в экипаж. Так хозяин гонит кур к дверям курятника.
Шон гнал их перед собой по тропе к карете, они шли медленно, болтая и прихорашиваясь. Уже почти у самой кареты какая-нибудь из них вдруг пронзительно вскрикивала и бежала в дом за забытым зонтиком или корзиной с вязанием, и все приходилось начинать сначала.
Когда это произошло в третий раз, Шон почувствовал, что в голове у него что-то лопнуло. Он взревел. Женщины замолчали, две из них, казалось, вот-вот заплачут.
– Не волнуйся так, дорогой, – попыталась успокоить его Ада.
– Я и не думаю волноваться, дорогая. – Голос Шона дрожал от усилий, необходимых, чтобы сдержаться. – Но, пожалуй, начну, если на счет «десять» все не будут сидеть в карете.
Все уселись на счет «пять», и он отвез их к загонам для скота.
У загонов ждали кареты и мулы, фургоны выстроились длинной беспорядочной цепочкой; в них восседало все население округи Ледибурга. Шон проезжал мимо под приветствия и замечания. Один за другим экипажи выстроились за ним и длинной вереницей направились к ферме Махобос-Клуф. Большая охота началась.
В середине процессии кто-то заиграл на концертино, потом запел. Песня перескакивала от кареты к карете и сливалась со скрипом колес, топотом копыт и смехом.
Постепенно раздражение Шона рассеялось. На заднем сиденье пели девушки Ады. Дирк выпрыгнул из экипажа и с мальчишками из города побежал впереди процессии. Рука Руфи неуверенно легла на ногу Шона, и когда он повернулся к ней и улыбнулся, то увидел в ее ответной улыбке облегчение.
