огонь остановили у дороги и спасли самые зрелые посадки акации. Тогда Кен Бростер осторожно провел небольшую группу в царство пепла, в черную пустыню. Они нашли зулуса. Он лежал лицом вниз. Те его части, что прижимались к земле, еще можно было распознать как принадлежащие человеку.
Глава 68
– Через двадцать минут Ледибург, мистер Кортни.
Проводник просунул голову из коридора в купе.
– Спасибо, Джек.
Шон поднял голову от книги.
– Я читал в утренних газетах, что вы скоро женитесь.
– Верно.
– Что ж, тогда разойтись, никаких ударов ниже пояса, честный бой и удачи вам обоим.
Шон улыбнулся, а проводник пошел дальше по проходу.
Шон спрятал книгу в чемоданчик, встал и вышел за ним.
На балконе купе он остановился, закурил сигару, облокотился на перила и посмотрел туда, где должен был появиться Лайон-Коп.
Этим утром он был счастлив как никогда. Вчера вечером, посовещавшись с ма и па Голдбергами, Руфь назначила венчание на март следующего года. Тогда Шон закончит убирать первый урожай коры, и они смогут провести медовый месяц в Капе. «Теперь у меня есть все, о чем может мечтать мужчина», – с улыбкой подумал Шон и в этот момент заметил дым. Он выпрямился и отбросил сигару.
Поезд шел вдоль края откоса, тормозя по мере увеличения уклона. Он добрался до вершины, и внизу открылись все окрестности Ледибурга. Шон увидел среди своих деревьев большое пятно неправильной формы; от него к холмам устало тянулись струйки дыма.
Шон открыл балконную дверцу и спрыгнул с поезда.
Ударился о землю, перевернулся и покатился вниз по камням откоса. Кожа на его руках и коленях покрылась царапинами.
Он вскочил и побежал.
На дороге, где остановили пожар, ждали люди. Они сидели молча или спали сном изнурения, все в пепле и саже. Глаза их воспалились от дыма, тела ломило от усталости. Но черные акры мрачно дымились и тлели, и они ждали, потому что, если ветер снова поднимется, он может разнести горящие угли.
Кен Бростер поднял с руки голову и быстро сел.
– Здесь Шон! – сказал он. Люди вокруг него зашевелились и начали медленно вставать. Они смотрели на приближающегося Шона, который, спотыкаясь, походкой человека, пробежавшего пять миль, спускался с холма.
Он остановился в нескольких шагах, шумно, тяжело дыша.
– Как? Как это случилось?
– Мы не знаем, Шон.
Кен сочувственно отвел глаза. Тяжело смотреть на горюющего человека.
Шон прислонился к одному из фургонов. Он не мог заставить себя посмотреть на обширную дымящуюся пустыню, на кривые почерневшие стволы, похожие на изуродованные артритом пальцы.
– Один из твоих людей погиб, – негромко говорил Кен. – Зулус. – Он поколебался, потом решительно продолжил: – Много раненых, обгоревших.
Шон ничего не ответил, он словно не понимал, что ему говорят.
– Твой племянник и твой мальчик Дирки. – Шон продолжал тупо смотреть на него. – И еще Мбежане. – На этот раз Шон вздрогнул. – Я послал их на ферму, там врачи.
По-прежнему никакого ответа от Шона, но теперь он ладонью вытер рот и глаза.
– Майк и Дирк не очень пострадали, а у Мбежане сильно обгорели ноги, – быстро продолжал Кен Бростер. – Молодой Дирк попал в пламя. Майк и Мбежане пошли за ним... окружило... упали... подняли их... пытались помочь... бесполезно... сильно обгорело мясо на ногах...
Шону эти слова казались разрозненными, бессмысленными. Он стоял, прислонившись к фургону, ощущая странную неопределенность, безволие. Это уж слишком. Пусть уходит. Пусть уходит.
– Шон, с тобой все в порядке?
Руки Бростера легли ему на плечи. Шон выпрямился и огляделся.
– Мне надо к ним. Одолжите мне лошадь.
– Поезжай, Шон. Мы останемся и присмотрим тут. Не волнуйся – мы уж постараемся, чтобы не началось снова.
– Спасибо, Кен. – Шон осмотрел кружок бесстрастных черных лиц и повторил: – Спасибо.
Шон медленно въехал на конный двор Лайон-Копа. Здесь было много экипажей и слуг, черных женщин и детей, но все замолчали, узнав его. У дальней стены стояли носилки, окруженные женщинами, и Шон первым делом направился туда.
– Я вижу тебя, Мбежане.
– Нкози.
Ресницы Мбежане обгорели, и это придавало его лицу слепое и слегка удивленное выражение. Его руки и ноги были в плотных белых повязках, сквозь которые желтыми пятнами проступала мазь. Шон присел рядом на корточки. Он не мог говорить. Протянул руку и неуверенно коснулся плеча Мбежане.
– Тяжело? – спросил он.
– Нет, нкози, не очень. Мои жены пришли за мной, и я вернусь, когда буду готов.
Они еще немного поговорили, и Мбежане рассказал о Дирке и о том, как пришел Майкл. Потом сказал:
– Эта женщина – жена того, кто погиб.
Шон впервые заметил ее. Она одиноко сидела на одеяле у стены в углу полного людей двора. Рядом с ней стоял ребенок – наклонившись вперед, голый, он обеими руками держал полную грудь и сосал. Женщина сидела спокойно, поджав ноги. На ее плечах был плащ из крашеной кожи; впереди он был расстегнут, чтобы ребенок мог добраться до груди. Шон подошел к ней. Ребенок смотрел на него большими глазами, не выпуская изо рта сосок, углы его рта были влажными от пролитого молока.
– Он был мужчиной, – приветствовал Шон женщину.
Женщина серьезно склонила голову.
– Он был мужчиной, – согласилась она.
– Куда ты пойдешь? – спросил Шон.
– В крааль моего отца.
Высокий головной убор из красной глины подчеркивал спокойное достоинство ее ответа.
– Отбери двадцать голов скота из моего стада и возьми с собой.
– Нги ябонга. Благодарю тебя, нкози.
– Иди с миром.
– Оставайся в мире.
Она встала, взяла ребенка на руки и, не оглядываясь, вышла со двора.
– Теперь я пойду, нкози, – сказал со своих носилок Мбежане. Его кожа посерела от боли. – А когда вернусь, мы посадим акацию снова. Пожар был небольшой.
– Да, небольшой, – кивнул Шон. – Иди с миром, друг мой. Пей много пива и толстей. Я навещу тебя.
Мбежане негромко засмеялся и жестом велел женам занять места у носилок. Они подняли его, молодые женщины, крепкие от работы на полях, и понесли со двора. Выходя, они запели; они шли двойным рядом, по обе стороны от носилок, статные и высокие, их голые спины блестели на солнце от масла, ягодицы покачивались под короткими набедренными повязками; их голоса звучали стройно, единым хором; они пели песню, приветствующую воина, который возвращается с битвы.
На веранде Лайон-Копа собрались соседи с женами – они пришли выразить сочувствие и предложить помощь.
Ада ждала Шона. Он поднялся по ступенькам.
– Как Дирк? – спросил он.
– Все в порядке, спит. Ему дали опий.
– А Майкл?