– Я обязательно послушаю. Сегодня же.
Маша сказала, что позвонит завтра, ледяным тоном поздравила Черепашку «с наступающим», и на этом их разговор окончился.
«Зачем наврала? – мысленно ругала себя Люся. – Почему не сказала прямо, что не буду заниматься группой «Грачи прилетели», что и пальцем ради нее не пошевелю и что это никакая не музыка и никакие не стихи, а вообще фигня на постном масле?» В самый первый миг их разговора Черепашка ощутила укол ревности. Острый и болезненный. Но осознание этого пришло лишь теперь, когда она опустила трубку. Нет, ошибки быть не могло – Люся воспринимала Машу не просто как назойливую и напористую девицу, она относилась к Маше как к сопернице, хотя та, конечно, даже не догадывалась об этом. Но ведь группа «Грачи прилетели» и в самом деле слова доброго не стоит! И личные пристрастия Люси тут совершенно ни при чем. Ведь она прослушала кассету до того, как побывала у Жени в больнице. Так что ее совесть на этот счет была абсолютно чиста.
«Завтра сама ей позвоню и скажу все как есть», – решила Черепашка, отходя от телефонного столика. Но далеко уйти ей не удалось, потому что снова, уже в третий раз за последние десять минут, раздался звонок.
Вот уж чей голос она ожидала услышать меньше всего! В первый миг она даже подумала, что обозналась, но звонивший поспешил внести ясность:
– Это Гена. Не узнала?
– Узнала, – возразила Люся. – Просто не думала, что ты позвонишь…
– Хочу извиниться, – сдавленным голосом произнес Гена. – Я наговорил тебе бог знает чего… Забудь, ладно? Сам не понимаю, что на меня нашло, – продолжал оправдываться он.
– Да я и не обижаюсь… Просто как-то странно было слышать все это от тебя… Но я действительно не обижаюсь… Впрочем, приятно, что ты позвонил.
– Тебе правда приятно? – Его голос дрогнул.
Люся не ожидала такого поворота. Ведь она не вкладывала в свои слова того смысла, который прочитал в них Гена.
– Ну да… – нерешительно протянула она. – А то остался бы осадок неприятный…
– У меня он так на так останется, – заявил Гена и сразу же, без паузы, предложил: – А давай Новый год вместе встретим? Просто как старые приятели, – поспешно добавил он и, услышав в трубке молчание, робко поинтересовался: – Или у тебя уже есть какие-то планы на новогоднюю ночь?
– Я пока еще не решила, где справлять… – уже в который раз за сегодняшний день произнесла Черепашка. – Спасибо за приглашение.
Эти слова она постаралась сказать так, чтобы до Гены дошло: она ни при каких обстоятельствах не примет его приглашения. Но он не понял ее, а может, только сделал вид, что не понял:
– Так я позвоню тебе тридцать первого утром?
– Да нет, не стоит. Извини, – сказала Черепашка и положила трубку.
«Я в этом году прямо нарасхват! – с грустной иронией подумала Люся. – Лу, Юрка Ермолаев, Варя, Гена… – перечисляла она всех, от кого получила приглашения. – Осталось только Маше меня пригласить на елочку!»
11
Уже в третий раз Черепашка перематывала кассету на начало этой песни. Она была единственная на кассете, которую пел сам Женя. Остальные звучали в исполнении Маши, и текст был написан специально «под нее». Если бы потребовалось определить жанр песни, Люся назвала бы это романсом. Вернее, на романс «тянул» запев, припев же звучал в жестком роковом варианте, позволяя исполнителю продемонстрировать силу и диапазон голоса. Впрочем, голос был явно не самой сильной гранью Жениного дарования. Но тексты песен и сами мелодии совсем не разочаровали Черепашку, которая за время своей работы на телевидении научилась отличать хорошие группы от плохих. Хотя, если рассуждать строго, то научиться этому, наверное, невозможно. Вкус – это чувство, с которым надо родиться. И Люся Черепахина явно принадлежала к числу тех, кому в этом смысле повезло.
Еще вчера она съездила к Жениной маме и забрала у нее кассету. К ее искренней радости, его песни ее не разочаровали. Теперь она сможет показать кассету музыкальному редактору и режиссеру программы. В том, что они одобрят ее выбор, Люся была почти уверена. И тогда уже можно думать о студийной записи и съемках клипа. Черепашке казалось, что песня «Я – курок!» была на кассете самой яркой не только потому, что пел ее сам Женя… Все острее ощущала она ревность. И с этим уже ничего нельзя было поделать. Беспокоил Люсю и тот факт, что Женя, передав ей кассету, на том, казалось, и успокоился.
Она ждала его звонка и в сотый раз «прокручивала» в уме слова, которыми выразит свое мнение о его песнях. Ей так хотелось обрадовать Женю, а он почему-то не звонил. И потом, она вовсе не была уверена, что он обрадуется, услышав, что ей понравились его песни. Вполне возможно, что ее мнение вообще его не интересует… Слишком уж Женя был не похож на тех музыкантов, с которыми ей приходилось общаться в программе «Уроки рока», в рубрике «Рок-прорыв», посвященной творчеству начинающих и пока неизвестных музыкантов. Похоже, Маша была права, когда говорила, что Женю совершенно не волнует то, что сейчас принято называть «раскруткой».
С самим Женей они эту тему пока не обсуждали. Может ли быть такое, что свои песни он пишет исключительно для себя и для самых близких друзей? При этом он наверняка знает, что его группа интереснее и самобытнее тех же «Грачей» и соответственно имеет полное право, чтобы ее услышала и узнала публика. А ему, получается, никакая публика не нужна… Чем объяснить такое безразличие к собственному творчеству? Или это вовсе не безразличие, а что-то другое, с чем Черепашке просто еще не доводилось сталкиваться? Ведь обычно бывает наоборот: начинающие музыканты поголовно считают себя непризнанными гениями и не останавливаются ни перед чем, добиваясь признания, популярности и славы. Все они спят и видят себя звездами. И «русская красавица» Маша – ярчайший тому пример.
«Кстати, я же собиралась ей позвонить!» – вспомнила о своих вчерашних намерениях Люся. Отбросив в сторону сомнения, она подошла к столику, на котором стоял телефонный аппарат.
– Добрый день, – вежливо поздоровалась Черепашка, услышав в трубке знакомый голос.
– Здрасьте, – ответила трубка. Видимо, Маша ее не узнала.
– Это Люся…
– Какая еще Люся? – неприветливо поинтересовались на том конце провода.
И тут Люся сообразила, что совершила ошибку. Ведь Маша, наверное, не помнит ее имени.
