Спустя семь дней после бергхофского решения Гитлера фон Лампе сообщил, что немецкие власти запрещают печатать в «Информации» материалы по самым животрепещущим вопросам, в частности связанным с генералом Власовым. «Почему Власов зовет всех, а нам, почти что самым заинтересованным, даже и отвечать нельзя?» — задается вопросом руководитель ОРВС[408] . Ответ заключается в том, что Гитлер, выступая как против объединения разрозненных русских батальонов в единую РОА, так и против использования организационных структур российской военной эмиграции, стремился не допустить консолидации этих двух сил. Во многом ему удалось разобщить белых и бывших красных. Фон Лампе сообщает: «В Париже… уже сочинили слух, что-де, мол, генерал Власов зовет к себе эмиграцию, а генералы Бискупский и Лампе, завидуя ему, никого к нему не пускают…
Попытки нацистского руководства вбить клин между белогвардейцами и власовцами осуществлялись не только по линии информационной блокады. В том же письме фон Лампе пишет: «Хуже всего то, что если эмиграции к Власову идти разрешат, то пойдет полтора человека… К Шпееру эмигрантов брали на рядовые должности, а сейчас красных офицеров берут на должности командные. Так что эмигранты- офицеры оказываются подчиненными офицерам (с позволения сказать) красным, и иногда им подчиняться не хотят…»[410]
Следует отметить, что сам руководитель ОРВС, как это следует из его письма неизвестному адресату от 30 мая 1943 года, не считал Власова инициатором разобщения: «Не Власов и К? против эмиграции, так как у них, при разногласиях… все же имеется к ней склонность. Вопрос этот заострен до крайности не ими…»[411] Фон Лампе, по собственному его признанию, готов верить, что мысль не допускать эмиграцию к участию в Русском освободительном движении высказана не Власовым[412].
23 мая 1943 года в газете «Новый путь», издававшейся Управлением делами русской эмиграции в Сербии, было напечатано интервью с «ближайшим сотрудником» генерала Власова. Несмотря на то что имя этого человека в публикации не называлось, по некоторым данным его биографии, отраженным в интервью (в прошлом видный член коммунистической партии, во время войны — дивизионный комиссар), можно с известной долей уверенности утверждать, что это был Г.Н. Жиленков. На вопрос корреспондента, доктора Н. Маринковича: «Желаете ли вы привлечь к ведущейся вами борьбе и русскую эмиграцию?» — интервьюер ответил: «Русская эмиграция, по нашему мнению, как политическая величина, вообще не существует. Она потеряла всякую связь с совершающимся сейчас в России. Поэтому она не может уловить то, что в настоящий момент является самым важным. Поскольку эмиграция и дальше придерживается своих старых принципов, мы не можем войти с ней в связь»[413].
Подобная постановка вопроса была достаточно типична для некоторых руководителей власовского движения — выходцев из СССР. Старая эмиграция, особенно ее представители, имевшие белогвардейское прошлое, ассоциировались со стремлением возродить монархию, причем в том виде, в котором ее рисовали на политзанятиях в Красной армии.
Вместе с тем интервьюер отметил, что за последнее время в среде эмиграции произошли положительные сдвиги. «Родились новые люди, вышедшие из-под влияния прежних заблуждений». Подобное суждение могло сложиться в результате общения с представителями НТС. На первой полосе этого же номера газеты была помещена статья главного редактора Б. Ганусовского «Роль эмиграции». Статья написана в порядке полемики с утверждениями интервьюера, касающимися русских за рубежом[414].
Первый программный документ власовского движения — «Смоленская декларация», подписанная 27 декабря 1942 года, попал к представителям военной эмиграции только в апреле 1943 года через Одессу. На запрос эмигрантов по поводу этой декларации, адресованный германскому командованию, был получен ответ, что она касается только советских военнопленных и населения «освобожденных областей». Вопрос же о допуске русских эмигрантов к участию в борьбе откладывается до окончания войны на Восточном фронте[415].
Генерал-лейтенант Ф.Ф. Абрамов в своем письме от 10 июня 1943 года предложил Власову, в случае если тот сочтет это возможным и желательным, использовать силы русской эмиграции. Предлагалось включить представителя зарубежья в состав Русского комитета, от имени которого была обнародована «Смоленская декларация». Абрамов также предложил Власову ходатайствовать о переводе офицеров из Русского охранного корпуса в РОА, так как, по его, Абрамова, сведениям, в РОА наблюдается нехватка офицерских кадров[416]. (Русский охранный корпус встретил известие о существовании РОА и Русского комитета с большим воодушевлением.)
III отдел РОВС в своей «Информации», выпущенной специально по поводу власовского комитета и его обращения, сообщает, что текст документа широко распространяется в оккупированных областях и передается по радио из Хельсинки. Составители «Информации» именуют комитет «Русским Национальным Комитетом», хотя он такого названия не носил. При этом представители РОВС делали вывод: «Последнее наименование Комитета придает ему значение уже не местного, „Смоленского“, а общего, Всероссийского»[417].
Далее в «Информации» сообщалось, что какие-либо официальные заявления германских ответственных лиц, подтверждающие высказанные комитетом положения, пока неизвестны. В настоящее время комитет занят формированием частей РОА, в которые допускаются только военнопленные и добровольцы из оккупированных областей.
К этому времени руководству РОВС было уже известно о формировании восточных легионов в составе вермахта. Теперь, в связи с провозглашением Русского комитета, РОВС заявлял следующее: «По- видимому, эти формирования были только опытом, а теперь формирования из военнопленных ставятся на более широкую ногу. Во что выльются подобные формирования, — сказать еще трудно… Трудно также сказать, насколько сделанное до сих пор в области формирований… отвечает задачам Русского Комитета»[418].
РОВС справедливо считал легионы самостийническими, прежде всего из-за их присяги по национальностям: «Верный сын своего Отечества, я вступаю свободно в ряды Русской (Украинской, Кавказской и других) Освободительной Армии…»
«Во всяком случае, — резюмирует руководство ведущей воинской организации зарубежья, — пока ясно лишь одно, — что все эти формирования будут только из военнопленных и что национальная Русская эмиграция к ним не привлечена»[419].
До решения своего вопроса принципиальным образом на высшем уровне руководства рейха эмигранты были вынуждены ограничиться мероприятиями местного масштаба. В Одессе организовалась группа бывших чинов врангелевской Русской армии, возглавляемая полковником Пустовойтовым[420]. Группа, провозгласившая своей целью «борьбу с большевиками всеми доступными способами», пользовалась поддержкой со стороны местной немецкой администрации. Кроме того, врангелевцы поставили перед собой задачу попечительства над церковным приходом и русской школой[421].
23 февраля 1943 года Пустовойтов получил от представителя германского командования официальное извещение о том, что в Смоленске сформирован Русский комитет, и о том, что в ближайшее время будет разрешен вопрос о формировании русских национальных частей или хотя бы только о вербовке добровольцев. На основании этого извещения Пустовойтов издал обращение «К русским людям», опубликованное в газете «Одесса» 4 марта 1943 года. В обращении были изложены идеи «Смоленской декларации» и сообщалось, что в ближайшие дни Одесская группа воинских чинов Русской армии приступит к формированию частей для направления их в распоряжение Русского комитета. «Идея Нижегородского ополчения 1613 года, — говорилось в конце обращения, — воплощается в 1943 году»[422]. Поскольку Русский комитет существовал лишь формально, то направлять «Воинских Чинов» было просто некуда.
Разочарование военной эмиграции в возможностях Русского комитета проявилось довольно скоро. В «Информации» III отдела РОВС за октябрь — ноябрь 1943 года сообщалось: «Деятельность Смоленского Комитета дальнейшего развития не получила. Формирование частей РОА продолжается. Сведение их в отдельную Армию со своим Управлением пока не осуществлено. По мере сформирования отдельные полки, батальоны присоединяются к действующим германским более крупным подразделениям. Исключение
