картинки их идиллической жизни с Игорем, вполне может оказаться всего лишь бредовыми фантазиями, и только.
– Игорь… – уткнувшись глазами в чашку с дымящимся чаем, выдавила наконец из себя Снегирева. – Кажется, у меня… Вернее, у нас с тобой будет ребенок. Девочка, – немного помолчав, зачем-то добавила она.
Сказав все это, Галина почувствовала, как кровь ударила ей в лицо. Стало трудно дышать, захотелось снять с себя свитер. Какое-то время в комнате стояла напряженная тишина. Было слышно, как с каким-то рваным звуком скачет в часах секундная стрелка. «Пять, шесть, семь, восемь», – отсчитывала про себя Снегирева. А когда она мысленно произнесла цифру «двенадцать», из своего угла наконец подал голос Игорь. Он сидел в глубоком велюровом кресле, и Гале в тусклых лучах настенного бра был виден лишь контур его профиля.
– Безумие, бред! Какая девочка? – бесцветным голосом, еле слышно прошелестел он. – Я же тебя предупреждал, говорил тогда, чтобы домой ехала. – Постепенно голос Игоря набирал силу. – Ты о чем вообще думаешь? Или у тебя совсем крыша поехала? Да ты посмотри на себя в зеркало! Тоже мне мамаша… Вот, блин, сюрпризик! Не могла неделю подождать! С каким я теперь настроением на семинар поеду? Только о себе и думаешь…
Галина сидела на диване, чувствуя, как все звуки начинают сливаться в какой-то непрерывный гул. Краем глаза она видела, что Игорь встал, его шагов девушка не слышала – вся комната была застелена мягким ковровым покрытием, – однако видела, как он медленно приближается к ней.
– Послушай, – надтреснутым голосом произнес Игорь, останавливаясь возле дивана. Снегирева подняла голову. На самом дне его глаз девушка увидела страх. – На маленьких сроках эта операция совершенно безболезненна… И не опасна, – после небольшой паузы добавил он. – Бояться тут нечего. Раз уж случилось, надо как-то выкручиваться… От ответственности я уходить не собираюсь, ты не думай, и все, что потребуется, деньги там… или еще что-нибудь, лекарства, не знаю… Я слышал, что в частных клиниках даже паспорт не спрашивают. То есть тебе будет обеспечена полная анонимность. Ни маме, ни в школу никто ничего сообщать не будет. И уйдет на все не больше часа. Я надеюсь, ты матери пока ничего не говорила? – Он бросил на девушку быстрый взгляд. Но Галя не ответила и даже не пошевелилась. Отведя глаза в сторону, Игорь продолжил: – В общем, ты не дергайся и не вздумай никому ничего говорить. Я узнаю, сколько это стоит, и как только вернусь, достану где-нибудь деньги и отвезу тебя… А ты уверена в том, что… ну, ты точно беременна?
Но и этому вопросу суждено было остаться без ответа. Вскочив на ноги, Галина метнулась в прихожую, сдернула с вешалки куртку, крутанула ручку замка, рванула на себя дверь и со всех ног кинулась вниз. Вскоре откуда-то сверху до нее донесся голос:
– Эй, сумку забыла! Вернись! Ну что за дела?..
Какие-то слова еще неслись ей вслед, но Галина не разобрала их смысла, с каждой ступенькой все дальше удаляясь от того, кого еще несколько минут назад считала самым близким и родным человеком на свете. В эту секунду Снегирева была уверена: больше она не увидит Игоря. Никогда.
13
Она даже удивилась тому, что совершенно не хочется плакать. В голове наблюдалось полное отсутствие мыслей. Словно вакуум какой-то липкий образовался. Чувства будто бы тоже атрофировались, оставив в душе лишь черную дыру. Так, уставившись невидящим взглядом в окно, с выжженным сердцем и звенящей от пустоты головой Снегирева доехала до своего дома.
– Что же ты не позвонила? – с порога набросилась на дочь Марина Николаевна. – Договорились же! Галь… – позвала вдруг она. – Ты почему все время вниз смотришь?
Снегирева подняла голову.
– Я думала, плачешь, – сказала мама. – Игорь звонил минуту назад… Вы что, поссорились?
– Если будет звонить еще, скажи, что меня нет. Нет и не будет, ясно? – металлическим голосом давала указания Снегирева.
– Да что случилось-то? Матери-то ты можешь сказать? Не чужой же я тебе человек, в конце концов! – настаивала Марина Николаевна.
– Мам, не трогай меня сейчас, – тихо попросила Галина. – Я потом тебе все объясню. Ладно?
Но мама не успела ответить, потому что зазвонил телефон.
– Это он, – сказала Марина Николаевна.
– Скажи, что еще не вернулась. Но только, я тебя умоляю, не задавай ему никаких вопросов и попроси, чтобы больше не звонил, скажи, что уже ложишься…
– Ну ладно, – пожала плечами Марина Николаевна. – Алло, – сказала она, поднимая трубку. – Нет, не приехала еще… Игорек, ты не звони больше, мне завтра вставать рано… Хорошо, я ей записку на столе оставлю.
– Просил, чтобы позвонила, когда вернешься, – сообщила мама, положив трубку на рычаг. – Голос у него такой взволнованный… Может, все-таки позвонишь, а, Галь?
– Нет, – мотнула головой Снегирева и потянула на себя дверь ванной комнаты. – Спокойной ночи, – сказала она.
– Спокойной ночи, – отозвалась мама.
«Что ж, Игорь прав, – совершенно без злобы думала Галина, вглядываясь в неясные очертания книжного шкафа. Вопреки обыкновению, Снегирева не стала включать ночник, а шторы на окнах были сшиты из такой плотной ткани, что свет от уличных фонарей сквозь них не проникал. – О каком ребенке может идти речь, когда мы сами еще дети. И про операцию Игорь все правильно сказал. Надо ее делать. Только денег от него я, конечно, брать не буду… Я не хочу больше видеть Игоря. Никогда. Не потому, что он меня обидел, а просто не хочу. Найду деньги, в долг у кого-нибудь попрошу, а потом заработаю и отдам. Узнать бы еще, сколько их потребуется. Попрошу Валентина узнать. Он все сделает как надо».
При одном только воспоминании о Валентине на душе сделалось как-то теплей. Но внезапно девушка почувствовала, будто раскаленный шуруп ввинтился в самое сердце. Из памяти вдруг выплыла фраза, ненароком оброненная Игорем. Тогда Галина была не в состоянии как следует осмыслить ее. Сейчас же фраза эта, вернее, несколько фраз словно пульсировали в мозгу, вспыхивая, подобно цифрам в электронных
