серьезно сомневалась. Это хорошо.
– Ты дотрагивался до пилота, – сказала она, немного подумав.
Я нахмурился, вспомнив, как Джекоб спросил у Карла о самолете. Этот его поступок снова показался мне крайне глупым и непредусмотрительным.
– Если по каким-то причинам вы попадете под подозрение, – продолжала Сара, – полицейским будет несложно выяснить, что вы были там. Им будет достаточно найти на месте один волосок или ниточку от твоей куртки. Вот и все. А я думаю, судя по тому, как, по твоим словам, ты забирался в самолет, эти улики точно там остались.
Я взмахнул руками.
– Но почему кто-то должен меня подозревать? – воскликнул я.
Сара ответила быстро, хотя она могла бы и не говорить этого, я сам понимал, о чем она.
– Из-за Джекоба и Луи.
– С Джекобом все в порядке, – сказал я, хотя сам уже сомневался в этом. – Он будет делать то, что я ему скажу.
– А Луи?
– До тех пор, пока деньги у нас, мы можем контролировать Луи. Мы всегда можем припугнуть его тем, что сожжем деньги.
– А после того, как разделим их?
– Вот тогда он будет представлять определенную опасность. Но что делать, нам придется с этим жить.
Сара нахмурилась, на ее лбу появилось несколько морщинок.
– Но это не такая уж большая цена за то, что мы в итоге получим, – произнес я.
Сара продолжала молчать.
– Мы можем сжечь деньги в любой момент, Сара. Абсолютно в любой. Мне кажется, глупо сдаваться и бросать все сейчас, когда все идет хорошо, и пока нет никаких препятствий.
Жена молчала, но я видел, что она принимала решение. Я положил кочергу и склонился над деньгами. Сара на меня не смотрела.
– Ты должен съездить к самолету и вернуть часть денег, – наконец, сказала она.
– Вернуть? – переспросил я, не понимая, что она имеет в виду.
– Часть. Завтра рано утром съезди туда. А снегопад потом заметет твои следы.
– Так мы оставляем себе деньги? – спросил я, чувствуя, что по телу побежали мурашки.
Сара кивнула.
– Мы вернем пятьсот тысяч в самолет, а остальное оставим себе. Так что, если самолет найдут и там будут деньги, никому и в голову не придет, что там уже кто-то был.
– Но пятьсот тысяч это очень много.
– У нас останется намного больше.
– Это же полмиллиона долларов.
Сара кивнула.
– Остальное разделим поровну, – добавила она.
– А может, достаточно двухсот тысяч?
– Нет, не достаточно. Должно быть пятьсот. Понимаешь, никто бы не прошел мимо такой суммы денег, так что подозрений о том, что части не хватает, не будет.
– Я не думаю… – начал я, но Сара не дала договорить.
– Пятьсот тысяч, Хэнк. Либо мы делаем так, как я говорю, либо вообще возвращаем все.
Я взглянул на жену. Признаться, я был удивлен столь уверенному тону, с которым она говорила.
– По-моему, не стоит жадничать, ведь от этого зависит наша безопасность, – заметила Сара.
Я подумал немного и сказал:
– Хорошо. Пятьсот тысяч.
Я сразу же отсчитал пятьсот тысяч, как будто боялся, что Сара может передумать, и положил их к ногам жены, как жертву на алтарь. Остальные деньги я начал складывать в мешок. Сара наблюдала за мной молча. Заполнив мешок, я завязал его и улыбнулся жене.
– Теперь ты довольна? – спросил я.
В ответ Сара махнула рукой и громко произнесла:
– Теперь нас точно не поймают, а это очень важно.
Я кивнул, наклонился к ней и взял ее за руку.
– Конечно, не поймают, милая.
Вдруг Сара снова нахмурилась:
– Ты обещаешь, что сожжешь все деньги, если что-то пойдет не так?
– Конечно, – ответил я и показал на камин, – сожгу прямо здесь. И в твоем присутствии.
Я спрятал деньги под нашей кроватью, затолкав мешок к самой стене и заставив его пустыми коробками и чемоданами, которые хранились там же.
В ту ночь мы допоздна смотрели новогодние телешоу. Сара подпевала артистам. У нее был высокий голос, немного резкий, но все равно очень милый и приятный. Мы пили безалкогольный газированный сидр, чтобы не навредить ребенку. В полночь мы чокнулись бокалами и пожелали друг другу всего самого лучшего в наступающем году.
Перед тем как заснуть, мы занялись любовью, медленно и аккуратно. Сара была сверху. Ее живот лежал на моем, ее груди ритмично двигались над моим лицом в такт нашим телам. Я нежно взял их в руки и начал ласкать соски кончиками пальцев, пока Сара не начала тихонько стонать. Прислушиваясь к ней, я подумал о ребенке… он был в Саре и ждал своего рождения… от этой мысли по моему телу пробежали мурашки… снова появилось то самое странное волнительное ощущение.
После секса Сара отдыхала, лежа на спине рядом со мной и держа мою руку у себя на животе.
Мы лежали под одеялом. В комнате было холодно. Оконные рамы с наружной стороны покрылись льдом.
Я слушал дыхание Сары, пытаясь угадать, спит она или нет. Она дышала медленно и глубоко, так что можно было подумать, что жена действительно спит. Но вместе с тем в ее теле чувствовалась какая-то напряженность, как будто она ждала, что вот-вот должно что-то произойти. Я осторожно погладил ее живот. Сара не отреагировала.
Я сам уже начинал засыпать. В полудреме я думал о мешке денег под нашей кроватью и о мертвом пилоте в темном самолете, вокруг которого был только снег, лед и сад, кишащий воронами…
Вдруг Сара повернулась ко мне и что-то прошептала.
– Что? – переспросил я и сделал над собой усилие, чтобы проснуться.
– Надо сжечь их, да? – спросила Сара.
Я приподнялся на локте и посмотрел на жену. В темноте я разглядел ее глаза, устремленные на меня.
– Такое нельзя скрыть. Это не может остаться безнаказанным, – добавила она.
Я нежно погладил Сару по волосам. Она была очень бледная, и мне показалось, что у нее жар.
– Успокойся, милая. Все будет хорошо. У нас все получится, – сказал я. – Я знаю, что надо делать.
Сара покачала головой:
– Нет. Мы же просто обычные люди, Хэнк. Нам никогда особенно не везло, мы не сильные, не смелые.
– Мы сильные, – ответил я и поднес руку к ее губам в знак того, чтобы Сара больше ничего не говорила. Потом я склонился и, вдыхая нежный аромат ее волос, тихо прошептал ей на ухо:
– Не волнуйся, нас не поймают.
Я не знаю, был ли я сам уверен тогда в том, что говорил. Конечно, страх был. Но это и естественно в такой ситуации. Да, нас еще ждали трудности. Все было не так просто, как я нарисовал в своем воображении. Был еще Джекоб, Луи, Карл, самолет, сотни других деталей, от которых исходила опасность и из-за которых мы могли попасть под подозрение. Да и, честно говоря, я просто должен был бояться только
