Палата, в которой лежал Джекоб, была довольно просторной. В ней стояло несколько кроватей, заправленных белыми простынями.
Санитар был в резиновых перчатках, сквозь них я разглядел темные волосы на его руках.
Доктор Рид встал у края кровати.
– Вы можете побыть с ним не больше минуты, – сказал он и повернулся к санитару. Они шепотом обменялись парой фраз. Пока они говорили, доктор записывал что-то в папке.
Задержав дыхание, я взял брата за руку. Его рука была очень холодная, тяжелая и влажная, как кусок мяса. Казалось, что это не его рука. Я почувствовал какое-то отвращение и еле сдержался, чтобы не бросить ее.
Когда Джекоб открыл глаза, его взгляд был направлен прямо на меня.
Из носа Джекоба торчали две трубочки. Он был ужасно бледный, его кожа казалась почти прозрачной. На висках выступили вены. На лбу Джекоба появилось несколько капелек пота.
Джекоб несколько секунд смотрел на меня, потом немного пошевелил губами, как будто хотел улыбнуться. Нет, это была совсем не та улыбка, которой обычно улыбался Джекоб. Сейчас он с трудом растянул губы и напоминал оскалившуюся собаку.
– Я здесь, Джекоб, – шепотом сказал я. – Я здесь.
Он хотел что-то ответить, но не смог. Джекоб только прохрипел что-то, и аппарат, стоящий рядом с кроватью, начал пищать быстрее. Доктор и санитар отвлеклись от своей беседы и посмотрели на Джекоба. Он закрыл глаза. Прибор снова замедлил темп.
Я еще около минуты держал брата за руку. Потом доктор попросил меня выйти.
Сам врач и санитар остались в палате.
Я вышел и направился к лифту. Карл уже стоял в другом конце коридора и разговаривал с медсестрой. Его заместитель куда-то ушел.
Когда я заходил в кабину лифта, краем глаза я заметил, что Карл сказал что-то медсестре, потом повернулся и быстро пошел ко мне. Я быстро нажал кнопку лифта, и двери закрылись. Нет, я не боялся Карла, я просто хотел побыть один… но как только двери лифта закрылись, я вдруг подумал, что мое поведение может быть похоже на поведение человека, виновного в преступлении и пытающегося убежать от допроса. Но понял я это слишком поздно – лифт уже тронулся с места.
Когда лифт остановился, я вышел и повернул налево. Только пройдя шагов десять, я понял, что оказался не там, где нужно. В спешке я нажал на кнопку третьего этажа, а не второго. Я догадался об этом, потому что на этом этаже рожала Сара, и я несколько раз навещал ее. Но когда я вернулся к лифту, он уже уехал.
Прямо напротив лифта стоял стол дежурной. За ним сидели три медсестры. Я чувствовал, что все они смотрели на меня. Я стоял спиной к ним и думал о том, узнали ли они меня, видели ли они меня по телевизору и слышали ли о том, что произошло ночью. Я представил, как они шепчутся между собой: «Это человек, брата которого застрелили прошлой ночью».
Наконец, двери лифта открылись, и я увидел Карла Дженкинса. Я немного покраснел, но постарался взять себя в руки и вести себя как можно спокойнее.
– Здравствуйте, Карл, – сказал я и зашел в лифт.
Он удивленно посмотрел на меня:
– Что ты здесь делаешь, Хэнк? Что, у тебя появился еще один малыш?
Я улыбнулся и нажал кнопку второго этажа. Двери лифта закрылись.
– Ездил сюда навещать Сару, вот и нажал на третий по привычке.
Карл улыбнулся, но уже через пару секунд его лицо стало серьезным.
– Хэнк, прими мои соболезнования, – произнес он. – Мне очень жаль.
Карл держал свою шляпу в руках. Он смотрел вниз, пока говорил.
– Да, спасибо, я знаю… – ответил я.
– Если я что-то могу для тебя сделать…
– Спасибо, Карл. Большое спасибо.
Мы доехали до второго этажа, двери лифта открылись, и я вышел в коридор. Карл придержал двери:
– Он сказал тебе что-нибудь, когда ты был там?
– Джекоб?
Карл кивнул.
– Нет, – ответил я. – Ничего.
Я посмотрел по сторонам. В правом крыле коридора разговаривали два доктора, откуда-то слева доносился женский смех. Карл все еще держал двери лифта.
– И все же, что вы делали втроем прошлой ночью? – поинтересовался он.
Я внимательно посмотрел на Карла, пытаясь найти в его выражении лица что-нибудь подозрительное. Мне показалось странным, что он задал этот вопрос, ведь он присутствовал при моем допросе и уже слышал мой ответ.
– Мы отмечали рождение ребенка.
Карл кивнул и, кажется, ждал, что я добавлю что-нибудь еще.
– Меня пригласил Джекоб, – добавил я. – Сначала я не хотел идти, но потом увидел, как он воодушевлен тем, что стал дядей, я боялся, что обижу его, если откажусь от поездки в бар.
– А Луи сказал что-нибудь Джекобу, прежде чем тот застрелил его?
– Сказал?
– Ну, может, он обозвал его как-то?
Я покачал головой:
– Он просто открыл дверь, поднял ружье и взвел курок.
Доктора, которые стояли в правом крыле коридора, уже договорили, и один из них шел по направлению к нам.
– Вам вниз? – крикнул он Карлу. Шериф высунулся из лифта и кивнул.
– А что насчет предновогоднего вечера, когда я встретил вас троих у парка?
Когда я услышал этот вопрос, мое сердце чуть не выскочило из груди. Я ведь надеялся, что Карл уже давно забыл о той встрече у дороги.
– А что? – переспросил я.
– Что вы там делали?
Я был в замешательстве. Я не знал, что говорить и не помнил, что говорил ему в тот вечер. Я изо всех сил пытался вспомнить, но моя память отказывалась помогать.
– Это был канун Нового года, – сказал я, пытаясь тянуть время. Честно говоря, кроме этого я больше ничего не мог вспомнить.
– И вы решили прогуляться?
Я знал, что делаю что-то не то, но других вариантов у меня не было, поэтому я кивнул. Доктор уже как раз подошел к нам и прошел мимо меня в лифт. Карл отпустил двери.
– Не стесняйся, звони мне, если что-нибудь понадобится, Хэнк, – сказал шериф, перед тем как закрылись двери лифта. – Я всегда буду рад тебе помочь.
Хотя врачи сказали мне, что можно ехать домой, я пробыл в больнице весь день. Джекоб периодически приходил в сознание, потом снова терял его. Больше мне не разрешали увидеть его. Медики были настроены крайне пессимистично.
Около пяти часов уже стало темнеть. Аманда начала капризничать. Сара попыталась покормить ее грудью, но малышка никак не Успокаивалась. Она кричала все громче и громче.
У меня начала болеть голова. Плач становился уже невыносимым, и я попросил Сару отвезти ребенка домой.
Она предложила ехать с ними.
– Ты все равно ничего не изменишь, сидя здесь, – сказала она.
Аманда плакала. Ее маленькое личико покраснело от напряжения. Я смотрел на дочь и пытался думать… но было бесполезно. Я слишком устал за последние сутки.
