Весеннее солнце согрело землю, высушило после лёгкого дождичка асфальт, отчего он стал совершенно чистым, и звонкоголосая детвора большого многоэтажного дома высыпала на тротуар.
В руках мальчиков и девочек оказались, невесть откуда взявшиеся, разноцветные мелки.
Шумно, весело рисовали дети на тротуаре, кому что вздумается. Девочки в первую очередь рисовали нарядных и, как им казалось, необыкновенно красивых принцесс, а потом уже солнышко, домики, цветы. Мальчики рисовали технику: машины, танки, самолёты.
— Мама, и я хочу рисовать, — дёрнула Катя маму за руку. Катя с мамой возвращалась из детского садика.
— Хорошо, Катя, будешь рисовать, только не здесь.
— Не здесь? А где?
— Дома.
— Дома? — переспросила Катя.
— Да, дома… на полу.
— На полу? — удивилась Катя.
— На полу, — подтвердила мама.
И едва они вошли в квартиру, как Катя мигом сбросила с себя лёгкую шапочку, весеннее пальтишко и туфельки.
— Ну, где же мне рисовать? — нетерпение охватило Катю.
— Вот здесь. — Мама убрала с пола ковровую дорожку, протёрла пол влажной тряпочкой, вытерла его насухо и только после этого дала Кате белый мелок.
Не медля ни минуты, Катя с упоением приступила к рисованию. Мелок послушно вычерчивал замысловатые и беспорядочные линии, какие только выводила Катина рука. Уголок пола, выделенный мамой для рисования, оказался густо исчерченным вдоль и поперёк.
— Мама, я рисую! — неоднократно повторяла довольная собой Катя.
Мама подошла, посмотрела — посмотрела и спросила:
— Ты кто, Катя? Репин?
— Нет, не Репин! — ответила Катя, не прерывая своего занятия.
— А кто же ты? Пикассо?
— Да! Пикассо! — широко улыбнулась Катя. Она пока ещё совершенно не знает, кто такие Репин и Пикассо.
Соавтор
Катя подошла к моему рабочему столу, увидела беспорядочный ворох исписанных мной бумаг и, укоризненно покачав головой, сказала:
— Дедушка! Ты когда наконец перестанешь работать?
— Никогда, наверное, Катя, — обречённо вздохнул я. — Никогда. Мне так много надо работать, а времени совершенно не хватает. Вот сейчас я пишу о тебе, а ещё надо о других написать.
— О тётях и дядях?
— Да, Катя, о тётях и дядях.
— Дедушка, давай вместе работать!
— Давай! — охотно согласился я.
Катя мигом уселась ко мне на колени, взяла мою ручку и чистый лист бумаги.
— Ну? — спросила она. — Что писать будем?
— Как «что»?
— Да! Что?
— Я о ком пишу?
— О ком? — переспросила она, хитро улыбаясь и сощурив свои голубые глазки.
— Я пишу о Кате.
— Нет! — решительно заявила Катя. — Давай сочинять стихи. Давай?
— Что-что? — удивился я. — Стихи?
— Да! Стихи!
— Ну, хорошо! Давай сочинять стихи, — согласился я. — Начинай.
— М-м-м… — Катя повернулась ко мне и виновато произнесла, — а я не умею.
— Как это «не умею»? — засмеялся я.
— Так вот, не умею, — глазки Кати сделались грустными.
— Ну, ты скажи хоть что-нибудь.
— Что сказать «что-нибудь»?
— Ну, скажи, например, бу-бу-бу, бу-бу, бу-бу…
— А дальше? — встрепенулась Катя и её глазки заблестели.
— Домовой залез в трубу…
— Ха-ха-ха… — залилась Катя звонким смехом, — а дальше?
Я замешкался, не зная, что должно быть дальше?
— Ну же, дедушка! — тормошила меня Катя.
— А у кошки хвост трубой… — выпалил я.
— А у кошки хвост трубой, — звонко смеясь, повторила Катя, — хвост трубой…. а дальше?
— Не знаю, Катя, не знаю! — и немного подумав, предложил ей, — давай так напишем: «Здравствуй…»
— …милый домовой! — закончила Катя фразу.
— Знаешь, Катя, милых домовых, может быть, и не бывает.
— А какие же они, домовые, бывают?
— Может быть, добрые?
— Добрые?
— Да, добрые.
— Ну, значит будет так: «Здравствуй, добрый домовой!»
Урок воспитания
Зная, что плодовые косточковые деревья можно обрезать и в пору цветения, и в пору созревания плодов, я в разгар лета решил удалить на вишне подсохшие веточки и несколько разрядить её крону.
Но едва я прикоснулся садовой пилой к дереву, как за моей спиной раздался громкий крик:
— Дедушка! Нельзя дерево резать! Да-а-а! Ему же больно! Нам воспитательница в садике говорила! Нельзя дерево резать! — большие голубые глазки Кати округлились и сделались ещё больше.
Что делать? Не подрывать же авторитет воспитательницы и самому не падать же в глазах четырёхлетней Кати?
