Воздух здесь был прохладным, туманным. Чувствовалась близость Тихого океана.
Въезд ограждал забор из камня и дерева.
– Как славно, – сказала я, глядя с одобрением на литые вазоны с цветами на деревянном крыльце. – Славный, добрый дом с баскетбольной корзиной на гараже. Мне нравится.
– Тебе могло бы понравиться жить здесь, – сказал Роан, когда мы вошли в холл, облицованный деревянными панелями, на которых висели гобелены.
Я вошла несколько неуверенно, прихрамывая и опираясь на палку.
– Мне бы понравилось останавливаться здесь во время наших визитов в Сиэтл.
Мы грустно посмотрели друг на друга и больше на эту тему не говорили.
Зато я высмотрела в этот день немало деталей. Автомобиль был у него неплохой. Радио в нем работало на одном канале – информационном. Машина а была безупречно чистой, лишь кое-где был рассыпан пепел. На ветровом стекле болтался выцветший утёнок Дональд.
– Это Мэттью повесил. Я возил его как-то в Диснейленд. Никак его не выброшу.
– Понятно, – кивнула я.
На столике у кровати в спальне стояла деревянная шкатулка с дорогими, свернутыми вручную сигарами, которые Роан очень берег. Сама спальня была симпатичной – тяжелая мебель, смелые краски. Она выходила в сад с камнями и фонтанчиком. Легкое журчание воды, когда окно открыто, действовало успокаивающе.
В его большом платяном шкафу были дорогие костюмы и хорошая обувь, несколько сумок с клюшками для гольфа и тут же – нечищеные ковбойские сапоги, ношенные, по-видимому, так долго и любовно, что каблуки стерлись, а носы задрались.
Стеллажи были забиты романами и справочниками – в алькове на большом антикварном письменном столе стояли компьютер, принтер, факс, ксерокс.
– Спишь. Работаешь. Работаешь. Спишь, – пошутила я.
Был уже почти вечер. Я была совершенно измотана.
Роан тоже выглядел усталым. Я взяла его за руку.
– У нас завтра длинный перелет. Что ты хочешь – отдыхать или спать?
– Ты знаешь что, – ответил он.
– Умница, – сказала я.
Мы легли в кровать.
Мы лежали, прижавшись друг к другу. По комнате скользили жемчужные тени. Его левая рука лежала у меня под головой, как подушка, правой он обнимал меня, я прижала его руку к груди, пальцы наши переплелись.
Дрожь, сладость, насыщение. Моментами мы вновь ощущали себя прежними и резвились, как дети.
– Я однажды в детстве подсматривала, как ты спишь, – прошептала я. – Вскоре после того, как ты поселился у нас в доме. Я пробралась однажды ночью в твою комнату и смотрела на тебя, спящего.
Он приподнялся на локте и отвел волосы у меня со лба.
– Я видел и ужасно испугался.
– Почему?
– Потому что ты была еще маленькой девочкой, а я на пять лет старше. Все женское пугало меня, казалось опасным.
– Я была слишком мала, чтобы понимать реакцию подростка. Извини.
– Я бы скорее умер, чем позволил тебе это заметить.
Я сжала его руку.
– Ты был моим лучшим другом. Ты был моей любовью. Это не имело никакого отношения к нашему возрасту.
– Я бы никогда не дотронулся до тебя, пока мы были детьми. Никогда не позволил бы себе даже подумать об этом.
– Я знаю. Тогда ночью я подумала: “У него падает одеяло. Он спит на середине кровати. Когда мы вырастем и будем, как мама с папой, спать вместе, он меня задавит”. – Я засмеялась. – Вот как я тебя рассматривала – с очень дальним прицелом.
Роан сжал ладонью мой подбородок, издал какой-то утробный звук, откатился от меня, взял свой халат, лежащий в ногах кровати, и встал.
Он накинул халат на плечи, выделяясь четким силуэтом на фоне окна, освещаемого половинкой луны. Я села, недоумевая.
– О чем ты беспокоишься?
– Я не хочу, чтобы Мэттью встретился с семьей, – признался он. – В этом ни для кого не будет ничего хорошего.
– Надеюсь ты не будешь мешать мне подлизываться к нему, – осторожно поддразнила я. – Не будешь?
