признался он. Это было очевидно, но удивительно, так как почти все в Стрэтайре было новое и дорогое. — Хороший мотор. Не хочется с ним расставаться.
Последовавший за этим разговор в ремонтной мастерской по поводу остающихся ниток на ковре заставил ее задаться довольно странными вопросами: кто в Стрэтайре шьет нитками? Кто пришивает пуговицы? Кто пылесосит толстые мягкие ковры? Миссис Керр или он сам, человек, столь дотошно объясняющий суть неисправности.
«Южный Тихоокеанский» за многие годы не потерял ни капли своего обаяния. Наоборот, фильм казался еще красочнее, а песни — еще заразительнее. Ангус мурлыкал их себе под нос и отбивал такт каблуком.
Они вышли на улицу, он насвистывал «Моложе весны». Это было удивительное ощущение. Когда она была девчонкой, были песни, которые пели все, были традиционные места свиданий в сумерках… Потом это воспринималось как добрый, но нереальный сон. А сейчас все вернулось… Только дневной сеанс мог сотворить это. Все нехитрое волшебство детства было снова с ней, она не видела улицы, залитой солнцем, она была на острове Тихого океана, и в ее ушах звучала музыка.
— Ох, разбудите меня, — встряхнула она головой. — Я чувствую себя такой молодой! Чуть не девочкой!
— А я еще моложе, — серьезно откликнулся ее спутник. — Совсем ребенком.
Музыка словно лилась с небес.
— Мы еще успеем поесть, — заявил Ангус, когда они подъехали к дому. Это было скорее утверждение, нежели приглашение. — Поможете мне что-нибудь приготовить, — добавил он, бросая ей фартук.
Искушение было непреодолимым.
— С удовольствием, только боюсь, я не угожу вам.
— Конечно. — Казалось, что в его воображении возникли ржаной хлеб и вареные бобы с сосисками, которые она считает ужином. — Я вам покажу. — Пиджак быстро снят, клетчатая рубашка скрылась под красным мясницким фартуком.
Был приготовлен кисло-сладкий салат из яблок, апельсинов и тертого сыра, за которым последовали бараньи котлетки, тосты и душистый чай. Все было аккуратно поделено на две равные части, и Мэгги было велено доедать все дочиста: «Чтобы ничего не осталось на тарелках. Нечего еде пропадать».
Она быстро встала от стола и предложила вымыть посуду, но ей снова пришлось подчиниться.
— У вас отдых, пока не вернется Келли. По-моему, мы так решили. Так что садитесь. Мы услышим, как подойдет машина; она остановится внизу.
— Но мне кажется, вам пора отдохнуть от меня, — начала Мэгги.
— Ничего, я человек крепкий. — Его тон изменился. — Я рад, что вы здесь. Иногда надоедает быть одному.
— Я знаю.
Он взглянул на нее и продолжил:
— Я не жалуюсь. Грэму обязательно надо иметь друзей. Он и так уж слишком долго был один со мной.
— Вы им гордитесь. И это так заслуженно.
Он покраснел, как мальчик:
— Надеюсь, это не очень заметно.
— Это понятно. Вы его замечательно воспитали.
— Ну, нет, это не так. Мне просто повезло с ним. — Руки его легли на клавиши, и внезапно из-под пальцев полилась музыка.
Мэгги не знала, что именно он играет.
— Что это? — спросила она.
— Начало вашего музыкального образования. Третья тема Итальянского концерта. — Он был хороший пианист, и музыка все более и более увлекала его. Она смотрела на колыхание его плеч, быстрые движения кистей рук и выражение лица — отрешенное, молодое и счастливое.
На следующее утро она растирала ноги Кинкардину, когда услышала шаги в проходе между стойлами.
— Есть кто-нибудь? — Голос Ангуса.
— Только я, — откликнулась Мэгги. Утро субботы, когда Келли могла ездить под указаниями Роба, было для нее лучшим днем недели. — Я здесь, — сказала Мэгги, помахав рукой.
Лицо, показавшееся за загородкой, не радовало своим выражением. Без улыбки, скорее даже озабоченное, оно ничем не напоминало то лицо, за которым она так пристально следила во время музыки.
— Мне надо поговорить с вами, — отрывисто сказал он. — Можете меня слушать?
— Конечно. — Она закончила с одной ногой и взялась за вторую. Услышав молчание, она повернула голову и взглянула искоса.
— Так-то лучше, — сухо заметил Ангус. — Есть вещи поважнее лошадиных ног.
Нет, с леопарда пятен не смоешь. Наверное, глупо было надеяться на это. Одна ласточка еще не делает весны.
— Я ведь сказала, что слушаю. Я и слушаю, — резко ответила она. — Как раз сейчас мне нельзя бросить дело. Мне приходится все время торопиться. Чтобы привести в порядок лошадь, нужно ровно час, а сегодня самый напряженный день.
— Так зачем тогда советовать Трои купить еще лошадей?
— Я не советовала. Я просто ей… — Она замолчала. — Откуда вы знаете?
— Вчера вечером она позвонила мне. — Он оперся о дверь. — Послушайте, Мэгги, пусть вам не кажется, что я говорю нe подумав, но поверьте, у меня столько своих дел и без этих лошадиных проблем.
— Я тоже не говорю, сперва не подумав, но кто, вас-то просит об этом?
— Я уже сказал — Трой. — Он вздохнул. — Ну, так в чем дело? Опять этот ирландский пони?
Малообещающее начало разговора. Но, по крайней мере Ангус видел Крима Крекера в работе, и как он ни сердится, но он может хотя бы выслушать ее доводы толково.
— Вы все продумали, — прокомментировал он.
— Это моя работа.
— Вам нужно еще помощника. Значит, расходы еще увеличатся.
— Не сразу. Скоро начнется спокойное время. Я думаю, что мы могли бы купить еще несколько лошадей, не нанимая никого. Роб — просто чудо. Знаете, он работает с утра до вечера. Он это любит. Да и я тоже. — Она ожидала в ответ какую-нибудь шпильку, но он промолчал. Потом спросил, что же будет тогда следующим летом. Она рассказала, какие у нее планы: однодневные или шестичасовые прогулки на лошадях, катание детей на пони, реклама, профессиональная консультация.
— Нет, я не об этом спрашиваю. Я о вас. Разве вы уже не выйдете замуж и не уедете?
— Ах да… то есть наверное. Но я бы подготовила себе заместителя.
— Надеюсь, что не придется. Я хочу прикрыть все это дело. Я вам уже сказал об этом.
— Так зачем тогда начинать эти разговоры? — вспыхнула Мэгги. — Да, в общем, все это пока еще замки в воздухе. Единственное, о чем я просила, — это разрешение взять в аренду Крима Крекера.
— Потому что Келли все плачет о нем?
— Да, это разве преступление? — Как он смеет быть таким жестоким! Ведь его Грэм ни в чем не нуждается. Почему же Келли везде должна натыкаться на грозное «Нельзя!». Не успев подумать, она выложила ему это или, во всяком случае, сказала что-то в этом духе.
— Да вы успокойтесь! — сказал он.
Она не обращала внимания на него:
— Келли так не повезло, как Грэму. Она потеряла обоих родителей, и на ней лежит эта печать. Тот пони был единственным, что у нее есть, — вернее, она так думала. Мои друзья…
— Да, да, я знаю насчет Келли. — Он нетерпеливо повысил голос. — Согласен, что ей не повезло. У Грэма есть отец, который скорее себе руку отрежет, чем лишит его возможности счастливо расти. Вы
