может быть, погибшая неизвестная девушка тоже была секретаршей или машинисткой?
— Да-а… — протянул он.
— Так что, похоже, мы ничего не узнаем.
— Ты прав.
— Правда, я слышал, вы узнали ее имя, — заметил Олби, подозрительно посмотрев на Лукко.
— Но только имя, — осторожно согласился Лукко.
— И что это за имя?
Олби Ковик был самым надежным полицейским. Вот что паранойя делает с людьми. Нельзя подозревать людей вроде этих близнецов.
— Шивон. Шивона. Я просмотрел перечень всех имен, но не нашел ничего подобного. — Лукко задумчиво посмотрел на близнецов. — Это ведь не польское имя, да?..
— Нет. Шивона… Слушай, а разве не так зовут жену Поросенка Малруни? Его вдову? Она была на похоронах.
Лукко уставился на Джо Ковика. Конечно же.
— Миссис Малруни. Она, вроде, ирландка?..
— А кто ее знает, но имя звучит точно так. Шивона. Да. А может, эта девушка мики?
И это сказал американский детектив польского происхождения, который вовсе не собирался никого обижать. Эдди был итальяшкой, сами близнецы — полячишками, Варгос — латиноамерикашкой, а ирландские коллеги — мики или пэдди.[18] Подобные прозвища очень редко употреблялись среди близких коллег, поскольку существовала опасность того, что человек, названный этим прозвищем, находится в плохом настроении. А тогда уж можно заработать за подобное прозвище синяк под глазом.
— Черт побери, так что же она делала в Риме?
— Вот ты и выясняй, ты же детектив…
Департаменту полиции Нью-Йорка приходилось иметь дело с ирландцами, так что ровно через восемь минут Эдди Лукко уже выяснил, что это имя ирландцы обычно произносят как Сиобан. В десять минут одиннадцатого, когда в Европе было десять минут пятого, он позвонил представителю Интерпола в Париже, этот офицер осуществлял связь с полицией Рима. А еще Лукко отправил факс двоюродному брату капитана Дэнни Моллоя, служившему в бюро расследований в Дублине. Факс содержал запрос о пропавших без вести за последние четырнадцать недель девушках по имени Сиобан в возрасте от пятнадцати до двадцати лет, причем, и о тех девушках, которые пропали без вести во время поездки в Италию и вообще в Европу.
Иногда бывает так, что дело застревает на месяцы, а потом неожиданно что-то происходит. Но на этот раз все произошло иначе, что, впрочем, не слишком удивило лейтенанта Эдди Лукко.
Поздно вечером он сидел дома в любимом кресле и смотрел телевизор. Эдди уже было поднялся, чтобы выключить его, как раздался звонок телефона.
— Да?..
— Мистер Лукко?
— Да, это я.
— Мистер Лукко, вы должны прекратить свою деятельность против нас.
Голос звучал мягко и спокойно, с легким испанским акцентом.
— Кто это, черт побери?
— Ох, успокойтесь, лейтенант. — Послышался легкий смех. — Вы же знаете, кто это… так что для вашего же блага отвяжитесь от девушки, найденной на Центральном вокзале.
— Пошел вон, подонок.
— Ваша жена, Нэнси. Симпатичная. Она у матери, и это разумно, лейтенант. А у ее мамы действительно хороший домик на Лонг-Айленде, мне нравится веранда и качалки. Будем надеяться, что они доживут до лета, чтобы воспользоваться ими. А может быть, вам даже удастся посмотреть еще один фильм с Вуди Алленом.
Звонивший повесил трубку.
Тук! Тук! Тук! Кто-то колотил во входную дверь квартиры. Сердце Эдди Лукко готово выскочить из груди. Он схватил револьвер с кобурой и осторожно двинулся к двери, но сбоку, потому что знал ребят, которых убили через дверь. Кожаная кобура полетела на пол, Эдди обхватил двумя руками рукоятку револьвера, готовый открыть огонь.
Тишина.
Сердце продолжало рваться из груди, в памяти возникла картинка кровавой бойни в Бельвью.
Где-то в Куинзе раздался вой сирены пожарной машины, и натужный рев ее мощного мотора огласил ночные улицы. Потом послышался скрип лифта, Эдди напряг слух, пытаясь угадать, что же происходит за дверью его квартиры.
И вдруг раздался звонок, звонили в дверь квартиры, но снизу, от главного входа в дом. Лукко смотрел, но не отвечал по домофону, потому что если бы ответил, то стоящим за дверью людям сразу стало бы ясно, где он находится.
Сирена и шум двигателя пожарной машины стихли.
Снова зазвонил дверной звонок, а потом снизу, с улицы, послышался шум автомобильного мотора, визг покрышек, и машина быстро умчалась.
Тишина.
Лукко осмотрел запоры и замки обитой сталью входной двери, убедился, что они закрыты. Затем обошел квартиру, выключая повсюду свет.
После этого он позвонил Варгосу и попросил немедленно приехать к нему с подкреплением, а к Нэнси отправить две патрульные полицейские машины, чтобы они круглосуточно охраняли дом. И только затем позвонил жене на Лонг-Айленд. Голос Нэнси звучал заспанно.
— Послушай, малышка, ты ведь знаешь, что быть женой полицейского довольно хлопотно, да?
— Господи, Эдди, в какое дерьмо мы вляпались на этот раз? — спросила супруга — адвокат и выпускница Гарварда.
— Нэнси, у тебя эта штука далеко?..
— Нет, в ящике стола.
— Достань прямо сейчас и держи в руке. К вам едут две патрульные машины, но не пускай их в дом, пока не убедишься, что они точно из полиции.
— Патрульные машины?..
Они поговорили еще несколько минут, потом Нэнси сказала:
— Эдди, я слышу их.
Она замолчала, подходя от кровати к окну.
— Отойди от окна.
— Я их вижу. Две патрульные машины, одна останавливается, а другая разворачивается. Стала на противоположной стороне улицы. Двое полицейских в форме, один из них сержант. Подожди…
Лукко услышал в трубке звук открываемого окна.
— Сержант! В чем дело?
Тишина. Лукко напряг слух, но ничего не услышал, потом в трубке снова раздался голос Нэнси.
— Все в порядке. Он просил передать тебе, что его фамилия Каплан. Стив Каплан, из 101-го участка. Говорит, что ты задолжал ему пиво еще с того времени, когда были в Дананге.
Лукко облегченно вздохнул. Боже, благослови Америку. Они приехали так быстро, как он и не надеялся. Полицейские всегда спешат на помощь к своим, потому что знают, что в любой момент им может понадобиться такая же быстрая помощь.
— Дорогая, я тебя люблю. Постарайся уснуть.
Они оба тихонько рассмеялись.
— Будь сам осторожен. А со мной все в порядке, не беспокойся, ладно?
— Я позвоню около семи.
— Конечно. Эдди?..
— Да?
— У тебя все в порядке?
