Лукко мог не спрашивать, кто были эти хозяева.
— Ну так давай свое гребаное предложение, у меня сегодня был трудный день.
У Нэнси Лукко выдался удачный день в суде. Она защищала молодого брокера, обвиняемого в махинациях. С первого же дня судебного заседания стало ясно, что его подвели под монастырь старшие партнеры уважаемой уолл-стритской фирмы «Льюис, Джаспер и Ходжез». Ее перекрестный допрос старого Ходжеза — президента привилегированного манхэттенского яхт-клуба — привел в смущение этого миллионера, столпа общества.
Это не прошло незамеченным, и судья Альмеда, чья фотография до сих пор висела на стене в баре, где он в свое время играл на пианино, одновременно обучаясь в колледже, даже незаметно подмигнул ей. Этим самым он дал понять, что вовсе не возражает против выбранной Нэнси линии защиты, которая встретила протест и возражения со стороны обвинения.
Ей очень хотелось, чтобы в этот момент в суде присутствовал Эдди Лукко, пусть бы он послушал, посмотрел, как она прекрасно работает. А если бы она заранее знала, что судьей будет Альмеда, то позвонила бы в 14-й полицейский участок и пригласила мужа посмотреть на своего кумира. Но он так занят расследованием кровавой бойни в больнице Бельвью, что они лишь мельком виделись за последние несколько дней. Нэнси продолжали охранять два детектива, приставленные к ней департаментом полиции Нью-Йорка, они присутствовали и на заседании суда. До вчерашнего вечера Эдди не звонил на квартиру к сестре Сэма Варгоса, и Нэнси тревожилась за него. Голос у него был нормальный, может быть, чуть усталый… и задумчивый. Как она будет рада, когда завершится это расследование.
И вдруг, к своему радостному удивлению, она увидела в дверях зала заседания высокую, плотную фигуру мужа, он прошел мимо полицейского и сел в заднем ряду. Эдди поймал ее улыбку и кивнул в сторону Альмеды, словно хотел сказать: «Вот это да…». Или «потрясающе!» Это выражение они услышали во время просмотра по телевизору черно-белого кинофильма с участием английских актеров. Дадли Мур или кто-то там еще произнес с лондонским акцентом: «Это потрясающе!», и Лукко выражение понравилось, он посчитал его самой забавной фразой, которую когда-либо слышал. Все-таки у него неважно с чувством юмора. И с тех пор он иногда щеголял этим выражением, на что Нэнси всегда восклицала: «Боже мой, Лукко!»
Рядом со зданием суда находился неплохой китайский ресторанчик, и Нэнси настояла, чтобы они зашли туда перекусить. Она испытывала подъем от удачного продвижения дела.
— Что ты об этом думаешь, Эдди? Похоже, судья настроен…
Нэнси не обращала внимания на двух детективов, пристроившихся за столиком рядом с дверью.
— Здравствуйте, миссис Лукко…
Худенький, очень старый официант-китаец улыбался лучезарной детской улыбкой. Он услужливо протянул им меню.
— Здравствуй, Фредди. Принеси нам две порции цыпленка с лапшой, отдельно каштаны и две кока- колы, хорошо?
— Будет исполнено.
И тщедушный официант-китаец Фредди удалился.
— Цыпленок с лапшой, — пробурчал Лукко. — И кока-кола. А не мог я сам заказать?
— Не будь ребенком, Эдди. А реакция судьи Альмеды, это хороший знак, да?
Исполняющий обязанности лейтенанта Эдди Лукко бросил взгляд на двух детективов из отдела охраны. Они слишком заняты меню, чтобы прислушиваться к разговору, да и в ресторанчике довольно шумно.
Существует хорошо известный феномен: когда люди слишком близки, они становятся телепатами, как многие животные. Так это или нет, но, когда Эдди нежно взял Нэнси за руку, она сразу встревоженно посмотрела на него.
— Что случилось?
Ее глаза внимательно изучали его лицо. Последние несколько недель оказались тяжелыми, и Нэнси Лукко, чтобы сохранять спокойствие, постаралась выбросить из головы колумбийцев. Насколько это было возможно, живя в чужой квартире под вооруженной охраной. Так что когда она спросила, что случилось, то имела в виду, насколько плохо обстоят дела.
Лукко ласково погладил жену по руке, он всегда делал так, когда ему требовалось душевное спокойствие, а в нем иногда нуждались даже детективы департамента полиции с суровыми лицами.
— Ты знаешь, — тихонько начал он, — в подобных делах полицейским иногда делают предложения…
Нэнси оглянулась вокруг, потом внимательно посмотрела на лицо мужа. Чувствовалось, что ему тяжело.
— Взятка?
— Послушай, дорогая, не совсем так.
— Но ведь нет такого… предложения, на которое ты согласился бы, Лукко.
— Конечно, но тут дело очень серьезное. Я сказал, что подумаю.
— Ты?..
— Успокойся, Нэнси, ты ведь знаешь меня, да?
— Ты просто решил потянуть время.
— Вот именно.
— Потому что хочешь… арестовать их? Перехитрить?
— Ты шутишь. Да они из меня салат сделают вместе с моими хитростями.
— Эдди, ты должен сообщить об этом, ты же знаешь, что должен сообщить.
— Не могу, ты просто не представляешь, где у них нет глаз и ушей.
Нэнси никогда раньше не видела мужа таким встревоженным.
— А сколько они предложили? — поинтересовалась она.
Лукко сказал сколько. Даже детективы из охраны подняли головы, когда она воскликнула:
— Боже мой…
Лукко успокаивающе поднял руку и с улыбкой кивнул детективам. Они кивнули в ответ и вернулись к изучению меню, и как раз в этот момент официант принес им китайского пива.
— А как насчет Министерства внутренних дел?
Нэнси начала понимать, что так хорошо начавшийся день испорчен. Но ведь Лукко уже не в первый раз предлагали взятку, и, хотя он колеблется, дело здесь вовсе не в сумме. Для Лукко сумма не имеет значения. Значит, дело здесь в чем-то другом.
Она взяла его за руку.
— Ладно, что еще?..
Лукко почесал затылок. К столику подошел официант-китаец Фредди с двумя стаканами кока-колы, покрытыми снаружи инеем.
— Цыпленок сейчас будет, — пообещал Фредди и заскользил между столиками.
Нэнси не отрывала взгляд от мужа, он подождал, пока отойдет Фредди, снова почесал затылок, осторожно оглядел присутствующих в ресторанчике, наклонился вперед и тихо сказал:
— У меня двадцать четыре часа на размышление. В течение этого времени мы оба в безопасности, но, если я откажусь или вообще не свяжусь с ними, они убьют тебя.
Нэнси инстинктивно схватилась руками за горло и нервно потянула золотую цепочку с висевшей на ней маленькой серебряной звездой Давида. Это был подарок Лукко, он сделал его, когда она сказала ему, что добропорядочным католикам не разрешается жениться на еврейских девушках.
— Иди в Министерство внутренних дел.
Он покачал головой.
— А если в ФБР?
Лукко прищурился.
— Ладно, забудь о моих словах. — Они сидели молча, Нэнси отхлебнула холодной кока-колы. — Серьезная опасность.
— Жизнь или смерть, третьего не дано. Смертельная опасность.
