подозрением приветствовал подъехавшего Сина.
— Кто вы, сэр?
Но ответ, казалось, интересовал его меньше, чем бриджи Рут и то, что под ними скрывается. Во время последующего объяснения Син почувствовал растущую неприязнь к офицеру. И хотя смуглая, покрасневшая на солнце кожа и пышные желтые усы не вызывали симпатии, дело все же было в бледно-голубых глазах. Возможно, они были всегда так широко открыты, но Син в этом сомневался. Офицер лишь на мгновение задержал своей взгляд на Сине, когда тот докладывал, что не вступал в контакты с бурами, все остальное время он смотрел на Рут.
— Не смеем больше задерживать вас, лейтенант, — проговорил Син и взялся за поводья, собираясь повернуть коня.
— До реки Тугелы десять миль, мистер Коуртни. Теоретически эта территория удерживается бурами, и, хотя мы тесним их главную армию с флангов, было бы намного безопаснее добраться до британских войск под нашей защитой.
— Спасибо, но я хотел бы избежать контактов с обеими армиями и добраться до Питермарицбурга как можно скорее.
Офицер пожал плечами.
— Вам решать. Но если бы мои жена и ребенок… — Не договорив, он повернулся в седле, чтобы отдать приказ о выдвижении колонны.
— Поехали, Рут. — Син пристально посмотрел на нее, но она не двигалась с места.
— Я не поеду с тобой. — Ее голос звучал безжизненно.
— Не глупи. — От возмущения он невольно заговорил резко, отчего в ее глазах зажглись злые огоньки.
— Могу я продолжить путь с вами? — решительно спросила она.
— Конечно, мадам. — Офицер колебался и перед тем, как закончить, взглянул на Сина. — Если ваш муж…
— Он мне не муж. Я едва знаю его. — Ее голос звучал резко, она даже отвернулась от Сина. — Мой муж в вашей армии. Я прошу, чтобы вы взяли меня с собой. Пожалуйста.
— Ну, тогда… Это меняет дело. — Офицер растягивал слова, но ленивое высокомерие ею тона не могло скрыть радость от поездки в обществе Рут. — Я с удовольствием буду сопровождать вас, мадам.
Ударив лошадь, Рут заставила ее повернуться и оказалась рядом с лейтенантом, лицом к лицу с Сином. Этим она хотела показать Сину, что находится с ним но разные стороны баррикады.
— Рут, пожалуйста. Давай поговорим. Задержись на несколько минут.
— Нет. — Ее голос был бесцветным, а лицо — бесстрастным.
— Мы должны попрощаться, — умолял он.
— Мы уже попрощались. — Она перевела взгляд с Сина на Дирка.
Офицер, высоко подняв сжатую в кулак руку, повысил голос:
— Колонна, вперед!
Он тронул коня, злобно усмехнулся, глядя на Сина, и, прикоснувшись к краю каски, шутливо отсалютовал ему.
— Рут!
Но она не обернулась. Ехала впереди колонны, и привыкшие к улыбке губы были плотно сжаты, а толстые косы били ее по спине при каждом шаге лошади.
— Не повезло, парень! — крикнул кто-то из всадников, и эскадрон проследовал мимо.
Сгорбившись в седле, Син опустил голову.
— Она вернется, па? — спросил Дирк.
— Нет, не вернется.
— Почему?
Но Син не слышал вопроса, он поднял голову и наблюдал за колонной в надежде, что Рут оглянется. Но он ждал напрасно, она неожиданно вырвалась вперед, и весь отряд последовал за ней. Осталась лишь пустота между небом и землей — и такая же пустота заполнила до краев его душу.
Глава 7
Син ехал впереди. Мбеджан удерживал Дирка на большом расстоянии от отца, так как понимал, что Сину надо побыть одному. Так бывало уже не раз после измены Рут, Мбеджан терпеливо следовал за ним, ожидая того момента, когда хозяин расправит плечи и снова, как прежде, высоко поднимет голову.
Но Сина, казалось, переполняли злость и безысходность. Злость на эту женщину, злость, почти перерастающая в ненависть. А потом к сердцу подкатывала безысходность от сознания, что ее больше нет рядом. И снова злоба, доводившая до сумасшествия, на этот раз направленная на него самого. Как он мог позволить ей уехать? А разве он мог ее удержать? Что он мог предложить ей? Себя? Силу мускулов и грубость шрамов, превративших его лицо в гранитный утес? Жалкая цена! Его словесные обещания? Немного совереновв и ребенка от другой женщины? Но, Боже, это все, что у него было! За тридцать семь лет он нажил лишь эти сокровища. Гнев заставил его задохнуться. Месть клубком свернулась в груди. Всего неделю назад он был богат. Теперь у него был враг, с которым он будет бороться и которого уничтожит. Буры. Буры украли у него фургоны и золото, из-за них он вынужден был бежать, чтобы спасти жизнь; он встретил женщину, потом потерял ее.
Пусть будет так. Будущее — это война. Война!
Он выпрямился в седле, расправив широкие плечи. Поднял голову и увидел сверкающую змейку реки в долине, раскинувшейся внизу. Они добрались до Тугелы. Не останавливаясь, Син направил лошадь к краю крутой насыпи. Они начали спуск, камни со стуком скатывались из-под копыт.
Син ехал вниз по течению реки в надежде найти брод. Но между крутыми берегами вода неслась ровным, быстрым, глубоким потоком, шириной в двадцать ярдов, все еще серым от грязи, намытой бурей.
Там, где противоположный берег казался достаточно плоским и можно было выбраться из воды, Син остановил коня:
— Мы поплывем.
Вместо ответа Мбеджан с сомнением посмотрел на Дирка.
— Он уже делал это раньше, — произнес Син, слезая с седла. Потом он обратился к сыну: — Давай, парень, раздевайся.
Сначала они переправили груженых коней, заставив их прыгнуть с крутизны, с беспокойством наблюдая за ними до тех пор, пока их головы снова не показались на поверхности и они не выбрались на противоположный берег. Потом сами разделись донага, завернули одежду в клеенку и привязали к седлам.
— Сначала ты, Мбеджан. Фонтан брызг поднялся от прыжка.
— А теперь ты, Дирк; Не забывай держаться за седло.
Еще один фонтан, и Син стеганул свою лошадь, заартачившуюся и гарцевавшую у берега.
Неожиданный прыжок и погружение в воду скрыли все от глаз Сина. Отфыркиваясь, он выплыл, с облегчением заметил голову Дирка, маячащую у седла лошади, и услышал его радостные крики. Очень скоро они стояли на берегу, вода сбегала с их обнаженных тел и весело смеялись.
Неожиданно смех застрял в горле Сина. Выстроившись над ними в ряд, заразительно хохоча, но обнажив штыки, стояла дюжина мужчин. Больших, бородатых, с патронташами на грубой одежде, на голове каждого красовалось что-то невообразимое — от коричневого котелка до высокой касторовой шляпы.
Мбеджан и Дирк вслед за Сином, перестав смеяться, смотрели на вооруженных людей на берегу. Воцарилась мертвая тишина.
Ее нарушил мужчина в коричневом котелке. Указывая на Сина стволом маузера, он произнес:
— Друзья! Потребуется очень острый топор, чтобы пообтесать его.
— Лучше не зли этого типа, — предупредил человек в касторовой шляпе. — Если он даст тебе по башке, то расколет ее надвое.
Сину сложно было разобраться, чем он больше недоволен: обсуждением их голых тел или тем, что все это происходило на Таале (местном голландском мысе). Из-за собственного нетерпения он приплыл прямо в руки патруля буров! Оставалась слабая надежда на то, что все обойдется, может, удастся провести их. Но
