браконьеры снова выследят его или, может, он наступит на противопехотную мину на старом минном поле в Мозамбике или вообще умрет от старости.
От этой мысли Шона вдруг охватила какая-то грусть. Ведь Тукутела являлся частью старой Африки. Шон родился слишком поздно и не имел возможности ощутить величия той эпохи. На его долю выпали лишь ее жалкие остатки, и тем не менее он всегда с огромным пиететом относился к истории и прошлому континента. Здесь все менялось слишком быстро. Африка, подстегиваемая бездумными ордами мигрирующих народов с их ненасытной жаждой власти, неразумной межплеменной враждой и беззаконием, царящим в эти новые времена, снова мало-помалу становилась темным континентом. Только на сей раз она почти полностью была лишена своих природных ресурсов, от прежнего количества диких животных оставалась едва ли десятая часть, леса были вырублены под корень, даже сама земля истощилась от примитивного землепашества и скотоводства, а пески Сахары неумолимо продвигались все дальше и дальше на юг. Поэтому Тукутела являлся одним из немногих сохранившихся до настоящего времени сокровищ Африки.
Шон повернул назад. Он страшно хотел заполучить этого слона. Он хотел этого всем своим существом. Теперь, когда он снова повернул на запад, он буквально едва волочил ноги – настолько сильно было его разочарование.
Уже перед самой полуночью они наконец нашли Рикардо и Клодию, спящих на подстилках из травы под небольшим наспех сооруженным навесом. Рядом с навесом догорал один костер, а возле второго сидел Пумула, охраняя спящих.
Рикардо проснулся мгновенно – стоило Шону лишь коснуться его плеча – и тут же вскочил.
– Ну как, вы нашли его? Что случилось? Где браконьеры?
– Он ушел, Капо. Через границу. Браконьеров мы спугнули, но Тукутела тем не менее ушел, – сказал Шон.
Рикардо обессиленно опустился на матрас и молча слушал Шона, который принялся рассказывать о том, как шла погоня, и о стычке с браконьерами.
Клодия сидела рядом с отцом и, когда Шон рассказал им, как Тукутела ускользнул в Мозамбик, успокаивающим жестом обняла Рикардо за плечи.
– Ну вот и все, – завершил Шон свой рассказ, поднимаясь. – Милях в пяти к югу отсюда проходит дорога. Мы с Матату сейчас отправимся за грузовиком, а Джоб проводит вас до дороги. Там мы и встретимся. Думаю, на это уйдет часа четыре или пять.
При свете одних лишь звезд Матату четыре часа вел Шона через лес и густые заросли кустарника, в конце концов точно выведя его в то место, где они оставили грузовик.
Еще час ушел у них на то, чтобы добраться до назначенного места встречи, где их уже поджидали Клодия и Рикардо, которые вместе с остальными сидели у разведенного на обочине дороги костра. Они устало погрузились в машину, Шон развернулся, и охотники двинулись к лагерю. Было четыре часа утра – с тех пор, как они начали охоту, прошло уже больше суток.
Некоторое время все молчали, а Клодия даже прикорнула на плече отца. Потом Рикардо задумчиво спросил:
– А ты знаешь, куда именно подался Тукутела?
– Все равно нам теперь его не достать, Капо, – мрачно отозвался Шон.
– Да нет, я серьезно, – нетерпеливо продолжал Рикардо. – Нет ли у него там какого-нибудь излюбленного места?
– Там очень неспокойно, – пробормотал Шон. – В стране царит хаос и смятение. Многие деревни сожжены, а из других жители разбежались кто куда. Друг на друга ополчились две армии, да еще и ребята Мугабе постоянно шалят.
– Нет, но все же, куда мог уйти этот слон? – настаивал Рикардо. – Должно же у него быть какое-то излюбленное место.
Шон кивнул.
– Мы с Джобом и Матату выяснили это. По нашим прикидкам, с июля по сентябрь он бродит по болотам, что за плотиной Кабора-Басса. После этого в конце сентября или в начале октября он переходит Замбези и отправляется на север – в Малави, там в окрестностях Мланье густые тропические леса. Он пасется там до начала сезона дождей, а с его наступлением снова возвращается на юг, пересекает Замбези возле Тете и приходит в Национальный парк Чивеве.
– Значит, сейчас он на пути к болотам? – спросил Рикардо.
– Скорее всего, – подтвердил Шон. – Ничего, Капо, на будущий год мы снова попробуем его взять.
До лагеря они добрались на рассвете. Там их уже ждал горячий душ и свежевыглаженная одежда, а в палатке-столовой – плотный завтрак. Шон разложил по тарелкам куски яичницы с жареным беконом.
– Сейчас позавтракаем, а потом до обеда рекомендую отоспаться, чтобы наверстать упущенное за время охоты.
– Согласна, – с готовностью отозвалась Клодия.
– После этого нам нужно будет обсудить, что делать дальше. Нужно выработать планы на остаток сафари – ведь до конца еще почти три недели. Можем попробовать поискать какого-нибудь другого слона. Само собой, не могу предложить вам ничего даже отдаленно напоминающего Тукутелу, но могу гарантировать, Капо, что пару бивней по шестьдесят фунтов ты получишь.
– Не нужна мне эта пара, – ответил Рикардо. – Мне нужен Тукутела.
– Как, в общем-то, и всем нам. Но довольно об этом, – с неприкрытым раздражением ответил Шон. – Он ушел, и довольно об этом.
– А что если мы тоже перейдем границу и последуем за ним в болота? – спросил Рикардо, не поднимая глаз от яичницы с беконом. Шон несколько мгновений смотрел на него, а потом невесело рассмеялся.
– А знаешь, я уже чуть не начал беспокоиться о твоем душевном здоровье. Мне показалось, что ты это серьезно. Да брось ты, добудем Тукутелу на будущий год.
– Никакого следующего года не будет, – сказал Рикардо. – Ты ведь и сам отлично знаешь, что Джеффри Мангуза наверняка отнимет у тебя и лицензию, и концессию.
– Ну спасибо, Капо. Никто лучше тебя не знает, как меня быстрее успокоить.
– Незачем обманывать самих себя. Это наш последний шанс добыть Тукутелу.
– Поправка, – покачал головой Шон. – В этом сезоне больше о нем не упоминаем. У нас был шанс, но мы его упустили.
– Нет, если мы отправимся за ним в Мозамбик, – возразил Рикардо. – Пойдем по его следам в болота.
Шон недоверчиво уставился на него.
– Боже, да ты никак серьезно!
– Само собой. Я же говорил тебе, что ничего в мире не хочу больше, чем этого слона.
– То есть ты хочешь сказать, что мы с Матату и Джобом из-за твоего каприза должны покончить жизнь самоубийством, да?
– Нет, не из-за каприза, а, скажем… за полмиллиона долларов.
Шон лишь покачал головой, но так ничего и не произнес. Поэтому Рикардо продолжал:
– Я чувствую себя виновным в том, что ты лишишься лицензии. А с полумиллионом долларов ты легко сможешь купить другую концессию в Замбии или Ботсване, а то и пятидесятитысячеакровое ранчо в Южной Африке. Ведь это целых полмиллиона. Сам подумай.
Шон так резко выскочил из-за обеденного стола, что даже опрокинул на землю тарелку, и ушел не оглядываясь.
Он в одиночестве стоял на краю лагеря и смотрел на реку, где пили воду несколько антилоп-импала, а на толстом суку большого дерева над зеленой водой примостился белоголовый орел-рыболов. Но на самом деле он не замечал ни антилоп, ни огромной птицы.
Он думал о том, каково ему придется на будущий год, когда у него отнимут его концессию. Он задолжал своему брату Гарри почти пятьдесят тысяч долларов, а кредит в банке в Хараре приближался к десяти тысячам. Рима уже говорила ему, что управляющий банка очень хотел бы переговорить с ним, но в свой последний приезд в столицу Шон постарался с ним не встречаться.
Ему было за сорок, а нажить он так ничего и не успел. Скорее всего отец был бы только рад, если бы он вернулся в семейный бизнес, но сейчас председателем правления был Гарри, а он скорее всего был бы не
