– Американцы и англичане предупредили нас, что не намерены использовать свое право вето в случае, если мы не откажемся от испытаний.
– Я надеюсь, господин премьер-министр, вы ничего не признали?
– Разумеется, нет, – рявкнул Форстер. – Но они настаивают на проведении международной инспекции буровой площадки. У них есть аэрофотоснимки – и к тому же им известно наше кодовое название «Скайлайт».
– Им известно кодовое название проекта? – Шаса растерянно уставился на него, и Форстер тяжело кивнул.
– Да, старина, известно.
– Вы понимаете, что это значит, господин премьер-министр? Это значит, что у нас есть предатель – причем на самом высоком уровне. На самом высоком.
* * *
На сессии Генеральной Ассамблеи ООН представители Третьего Мира и Движения неприсоединения один за другим выходили на трибуну, чтобы гневно заклеймить и осудить Южную Африку за ее попытку присоединиться к клубу ядерных держав. Приговор был вынесен незамедлительно, как только было выдвинуто обвинение. За прошедшие год-два Индия и Китай тоже испытали свое ядерное оружие, но воспринято это было совсем по-иному. Теперь же, несмотря на все заверения южноафриканского премьера, что никаких испытаний не планировалось, послы Великобритании и США настояли на том, чтобы лично осмотреть предполагаемый полигон. Их доставили в Калахари на вертолете «Пума» военно-воздушных сил. Разумеется, к их прибытию от буровой установки и прочего оборудования и техники на площадке не осталось и следа. Они обнаружили только одинокую скважину, накрытую новенькой бетонной плитой, и истоптанную, изрезанную колесами и гусеницами землю вокруг нее.
– С какой целью производилось бурение? – уже в который раз спросил Шасу британский посол. Сэр Перси был его старинным приятелем; он часто обедал у него в Велтевредене и охотился на «Фонтане Дракона».
– Разведка нефтяных месторождений, – не моргнув глазом ответил Шаса; посол иронически поднял бровь и воздержался от дальнейших замечаний. Тем не менее через три дня Великобритания наложила вето на резолюцию Совета Безопасности, предусматривающую введение санкций против ЮАР, и буря понемногу начала утихать.
Аарон Фридман позвонил Изабелле и сообщил, что он должен немедленно вернуться в Израиль. Он хотел, чтобы она поехала с ним. Однако умолчал о том, что Соединенные Штаты оказали мощнейшее давление на правительство Израиля, чтобы оно отозвало его в Иерусалим.
– Ты такое чудо, Аарон, – сообщила она ему, – и я с радостью приняла бы твое предложение, но, видишь ли, у тебя своя жизнь, а у меня своя. Возможно, когда-нибудь мы еще увидимся.
– Я никогда не забуду тебя, Белла.
Южноафриканская служба государственной безопасности устроила «охоту на ведьм» в поисках неведомого предателя, которая тянулась долгие месяцы без сколь-нибудь ощутимых результатов. В конце концов было решено, что ответственность за утечку информации лежит на ком-то из четырех израильских ученых, к тому времени уже покинувших страну.
Когда Шаса прочел секретный доклад комиссии по расследованию, он с некоторым замешательством узнал о том, что его любимая дочь расписалась в книге посетителей пелиндабского институтского городка и, судя по всему, провела в гостях у досточтимого профессора всю ночь.
– Ну, ты, надеюсь, не считал ее девственницей? – осведомилась Сантэн, когда он поделился с ней этими сведениями. – Не так ли?
– Пожалуй, нет, – согласился Шаса. – Но все равно не очень то и приятно, когда тебя тыкают носом в подобную историю.
– А тебя никто в эту историю носом и не тыкает, – возразила она. – И вообще, Белла на этот раз проявила совершенно нетипичное для себя благоразумие.
– И все же хорошо, что он уехал.
– А ведь это мог быть очень неплохой вариант, – поддразнила его Сантэн, и он даже опешил.
– Господи боже мой, да ведь он ей в отцы годится.
– Между прочим, Белле уже тридцать, – напомнила ему Сантэн. – Она уже почти что старая дева.
– Неужели? – Шаса озадаченно почесал в затылке. – Надо же, как быстро летят годы.
– Нам нужно серьезно подумать о том, чтобы подыскать ей мужа.
– Ну, такие дела в спешке не делаются. – По правде говоря, Шасе не очень-то улыбалась перспектива расставания с дочерью. Жизнь вполне устраивала его такой, как она есть.
* * *
Награда Изабеллы не заставила себя долго ждать. Через несколько месяцев ей было обещано свидание с Никки и даны указания подготовиться к двухнедельной отлучке из страны.
– Две недели! – восторгалась она. – С моим мальчиком! Слава Богу, наконец-то дело пошло на лад.
Эйфория, овладевшая ею, помогла хоть как-то заглушить терзавшее ее чувство вины, которое не покидало ее ни на минуту с того дня, как скандал вокруг «Скайлайта» выплеснулся в эфир и на страницы газет всего мира. Она пыталась успокоить свою совесть, уверяя себя в том, что помогла предотвратить эскалацию ядерной угрозы и что ее предательство в конечном итоге обернется благом для человечества в целом.
Само собой разумеется, обсуждая эту тему со своими близкими или с коллегами-сенаторами в кулуарах парламента, она всячески демонстрировала патриотическое возмущение и негодование, но по ночам горькая правда лишала ее покоя и сна. И эта правда заключалась в том, что она предательница – и карой ей могла быть только смерть.
