Воздух вырвался из легких Шона вместе с протяжным хриплым стоном; его лицо налилось кровью. Гарри еще раз крякнул и вновь стиснул свои объятия, безжалостные, как механический пресс. Глаза Шона выкатились из орбит, нижняя челюсть отвисла. Язык его высунулся наружу и повис между зубами.
– Гарри! Ты убьешь его! – завопила Изабелла, теперь уже испугавшись за старшего из братьев. Но отец держал ее крепко, а Гарри, казалось, даже не услышал ее. Он крякнул и снова сдавил своего противника.
На этот раз все явственно услышали треск ребер Шона, похожий на треск ломающихся ивовых прутьев. Он вскрикнул и обмяк в руках Гарри, как полупустой мешок пшеницы. Гарри отпустил его и, тяжело дыша, сделал шаг назад. Его лицо тоже побагровело от приложенного усилия.
Шон попытался сесть, но боль в треснувших ребрах тут же пронзила его насквозь; он вновь застонал и судорожно схватился за грудь. Гарри обеими руками пригладил волосы, но непокорный хохолок на затылке незамедлительно вернулся на прежнее место.
– Ну вот, – спокойно произнес он. – С этой минуты ты будешь хорошо себя вести. Ты меня понял?
Шон все же исхитрился встать на колени, опираясь только на одну руку; другой он по-прежнему держался за грудь.
– Ты меня понял? – повторил Гарри, грозно нависая над ним.
– Иди ты, – еле слышно прошептал Шон, но даже такое незначительное усилие острой болью отозвалось в его груди.
Гарри нагнулся и ткнул в его поврежденные ребра коротким твердым большим пальцем.
– Ты меня понял?
– Ладно, ладно! – завопил Шон. – Понял.
– Вот и славно, – кивнул Гарри и повернулся к стоявшим в нерешительности медсестрам.
– Фройляйн, – изрек он на вполне сносном немецком, – думаю, что нам понадобятся ваши профессиональные услуги.
Они с кудахтаньем бросились к пострадавшему. Поддерживая Шона с двух сторон, поставили его на ноги и отвели в палатку.
Только тогда Шаса выпустил руку Изабеллы.
– Ну что ж, – пробормотал он. – Кажется, на этом конфликт можно считать исчерпанным.
– Он с сожалением взглянул на руины обеденной палатки. – Надеюсь, что та бутылка «чивас» была у нас не последней.
* * *
Гарри, обнаженный до пояса, сидел на своей койке, а Изабелла смазывала его раны мазью из банки, найденной ею в лагерной аптечке. Его руки, плечи и грудь были сплошь усеяны кровоподтеками, оставленными кулаками Шона, из-за чего кожа напоминала шкуру жирафа. Его нос сильно распух, а на рассеченной губе запеклась свежая кровь.
– Мне кажется, так даже лучше, – заявила Изабелла. – Раньше твой нос занимал только пол-лица, а теперь он окончательно затмил все остальное.
Гарри фыркнул и осторожно потрогал кончик своего носа.
– С мистером Шоном мы худо-бедно разобрались. Видимо, пришло время и тебя поучить хорошим манерам.
Она поцеловала его в макушку, на которой все еще топорщился непослушный хохолок.
– Ах ты, плюшевый мишка, – проворковала она. – Знаешь, Гарри, Холли необыкновенно повезло; ты потрясающий мужчина.
Он покраснел, как девица, и она поняла, что любит его еще сильней, чем прежде. Ибо он никогда уже не покажется ей смешным и нелепым, даже с распухшим носом и рассеченной губой.
* * *
Шон вновь театрально застонал, и Отто Хайдер, откинув назад голову, весело рассмеялся.
– Вот! – Он налил в стакан, стоявший на столике у кровати, еще на три пальца виски.
– Отличное болеутоляющее средство, лучше хлороформа.
Шон с трудом дотянулся до стакана и залпом проглотил его содержимое.
– Меня не раз топтал буйвол, на меня наступал джумбо, но это! Эй, Труди, нельзя ли полегче.
Труди, бинтовавшая ему грудь, на секунду отвлеклась от работы и сочно поцеловала его в губы.
– Не дергайся, – сказала она. – Я все делаю, как надо. – У нее был страшно сексуальный шепелявый акцент и мягкие розовые губки.
– Да, ты всегда все делаешь, как надо, – согласился он. Она захихикала и продолжила свое нелегкое занятие, просунув бинт у него под мышкой и передав конец Эрике, которая сидела позади Шона на его необъятной кровати.
– Больше никаких «трах-трах». – Эрика строго улыбнулась. – Долго-долго. – Она обернула бинт вокруг его спины и через другую подмышку вернула конец Труди.
Отто Хайдер вновь рассмеялся.
– Ты что, собираешься уйти на пенсию по инвалидности и бросить меня одного на растерзание этим двум маленьким ненасытным ведьмам? – Отто отличался исключительной щедростью по отношению к
