– Может, и ничего, – процедил он сквозь зубы, сосредоточив все внимание на леске.
Она снова натянулась, но теперь характер движений пеламиды резко изменился. Сжимая леску кончиками пальцев, он ощущал каждое ее колебание; ошибки быть не могло. Рыба явно была охвачена паникой; она бешено дергалась, пытаясь сорваться с крючка, но «Ле Бонэр» медленно и неотвратимо влекла ее за собой.
– Внимание! – предупредил Шаса свою команду.
– Что происходит? – снова спросила Эльза.
– Нашу пеламиду что-то изрядно напугало, – объяснил он. – Наверное, она что-то заметила там, внизу.
Он представил себе ужас, объявший маленькую беспомощную рыбку при виде гигантской тени, которая бесшумно кружит вокруг нее в синих прозрачных глубинах океана. Меч-рыба, судя по всему, держится крайне настороженно. Пеламида ведет себя неестественно. По всем правилам она должна была немедленно броситься наутек. В данную минуту меч-рыба опасливо примеривается к добыче, но вскоре жадность возьмет верх над осторожностью. Прошла минута, затем другая; Шаса ждал, перегнувшись через транец, не в силах совладать с охватившим его возбуждением.
Внезапно леска вырвалась у него из пальцев, но на какое-то мгновение он все же почувствовал на конце громадный вес ее величества меч-рыбы, поразившей пеламиду широким тупым концом своего страшного шипа.
– Есть удар! – возопил Шаса, вздымая руки над головой. – Глуши мотор!
Шкипер послушно перевел рычаг на ноль, и «Ле Бонэр» застыла на месте, нервно покачиваясь. Шаса поднял леску; теперь он держал ее одними кончиками пальцев, бережно, как некую хрупкую драгоценность. Но она даже не шелохнулась; никаких признаков жизни на другом конце. Тот сокрушительный удар убил пеламиду мгновенно.
Перед его мысленным взором вновь возникла картина того, что происходит в этот момент там, внизу, в таинственных синих глубинах. Прикончив свою жертву, меч-рыба вновь кружит около нее. Она может потерять к ней всякий интерес, или же ее может спугнуть какое-нибудь неестественное движение добычи. Теперь главное было не допустить ни малейшего колебания лески, способного ее встревожить.
Секунды тянулись одна за другой, долгие и вязкие, как патока.
– Она пошла еще на один круг, – подбадривал себя Шаса. Он с надеждой посмотрел на леску, но она по-прежнему не шевелилась.
– Она ушла, – скорбно объявил шкипер по-французски. – Она не стала есть.
– Если будешь каркать, я оторву тебе яйца, пессимист долбаный, – рявкнул на него Шаса. – Никуда она не ушла. Она просто решила сделать еще один круг.
Тут леска дернулась в его пальцах, и Шаса издал торжествующий крик.
– Вуаля! Что я говорил! Эльза захлопала в ладоши.
– Ну же, рыбка. Понюхай хорошенько. Ешь на здоровье, это же так вкусно, – уговаривала она меч- рыбу.
Леска слегка подрагивала, и Шаса для верности пропустил сквозь пальцы еще несколько дюймов. Он ясно видел, как меч-рыба тыкается в добычу своим жестким носом и переворачивает ее головой вперед, чтобы было удобнее ее заглотить.
«Боже, не дай ей почувствовать крюк», – вознес Шаса молитву к небесам. Петля, державшая крючок, позволяла его острию плотно прижаться к голове пеламиды и незаметно проскочить вместе с ней в бездонную утробу меч-рыбы. Но стоило петле сбиться или ослабнуть – нет, Шаса даже думать об этом не хотел.
Леска вновь на длительное время замерла, затем снова напряглась и начала плавно, но неуклонно разматываться.
«Заглотила, заглотила», – ликовал Шаса, пропуская леску меж пальцев; бобина, лежавшая на палубе, постепенно уменьшалась, леска фут за футом переползала через транец.
Шаса бросился к своему вращающемуся креслу и поудобнее в нем устроился. Он натянул привязные ремни и прикрепил их к специальным кольцам на блестящей катушке «фин-нор». Ремни образовывали своего рода небольшой гамак вокруг его ягодиц и нижней части спины, который был соединен непосредственно с катушкой.
Только люди, незнакомые с этим видом спорта или же преднамеренно введенные в заблуждение, думают, что рыбак намертво пристегивается к креслу наподобие летчика-истребителя и таким образом получает какое-то заведомое преимущество перед рыбой. На самом деле единственное, что удерживает его в кресле, так это его собственная сила и чувство равновесия. Стоит ему допустить малейшую ошибку, и рыба, весящая более тысячи фунтов и мощная, как судовой двигатель, без труда стащит его за борт вместе с удилищем и устроит ему очень быстрое и приятное путешествие на глубину пятисот морских саженей.[16]
Едва Шаса уселся за удилищем и включил катушечный тормоз, отмеренная леска кончилась, барабан остановился, и конец удилища согнулся, словно отвешивая поклон могучей твари в океанских глубинах.
Шаса уперся ногами в приступку, чтобы перенести на них основную нагрузку.
– Allez! – крикнул он шкиперу Мартину. – Вперед!
Мартин открыл дроссельный клапан, тот изрыгнул густое облако маслянистого черного дыма, и дизельный мотор взревел, как раненый медведь. «Ле Бонэр» рванулась вперед, тараня набегающие волны.
Ни один человек не обладает достаточной физической силой, чтобы засадить огромный рыболовный крюк в твердую, как камень, пасть меч-рыбы. Поэтому для того, чтобы зазубренный конец крюка покрепче застрял, Шаса использовал всю мощь двигателя своей лодки. Барабан катушки мерно гудел, протискиваясь между массивными тормозными щитками, леска раскручивалась и уносилась в море сплошным белым потоком.
