– Продуктом? Это ты так обозвал моего сына и собственного племянника? Как тебе не стыдно, Микки. А вот Рамон называет это величайшем чудом и таинством мироздания.
– Ах, Рамон! Значит, так зовут этого злоумышленника. Что ж, я надеюсь, что на нем окажутся пуленепробиваемые штаны, когда бабуля поймает его со своим верным дробовиком, набитым картечью.
– Микки, он маркиз. Маркиз де Сантьяго-и-Мачадо.
– Ну, тогда совсем другое дело. На такого сноба, как наша бабушка, это наверняка произведет впечатление. Может быть, она сменит картечь на дробь.
– К тому времени, когда бабушка об этом узнает, я уже буду маркизой.
– Ага, значит, коварный Рамон намеревается сделать из тебя порядочную женщину? Очень благородно с его стороны. И когда же это произойдет?
– Ну, здесь есть одна маленькая загвоздка.
– То есть он уже женат.
– Откуда ты знаешь, Микки? – она разинула рот от удивления.
– А его жена не дает ему развод.
– Микки!
– Лапочка, это самая банальная и прокисшая лапша, которую в таких случаях вешают на уши. – Майкл встал во весь рост; мыльная вода ручьями стекала с него, и он потянулся за полотенцем.
– Микки, ты же его совсем не знаешь. Он не такой.
– Ты хочешь, чтобы я расценил это как абсолютно беспристрастное и строго объективное суждение? – Майкл вылез из ванны и начал энергично вытираться.
– Он любит меня.
– Это я вижу.
– Фу, как пошло.
– Слушай, Белла, обещай мне одну вещь. Если у тебя что-то будет не так, сначала сообщи мне. Обещаешь?
Она кивнула.
– Обещаю. Я по-прежнему считаю тебя своим лучшим другом. Но ты зря беспокоишься, у меня все будет хорошо. Вот увидишь.
Она повела его обедать в «Ма Квизи» на Уолтон стрит. Этот ресторан пользовался такой популярностью, что они ни за что туда бы не попали, если бы Изабелла не заказала там столик в тот же день, когда она узнала о приезде Майкла в Лондон.
– Больше всего на свете мне нравится сопровождать дам в положении, – заявил Майкл, когда они уселись за свой столик. – Все мне улыбаются так сочувственно, будто переживают за меня.
– Не мели чепухи. Они улыбаются тебе просто потому, что ты такой красивый.
Поговорили о ее работе. Изабелла взяла с него слово прочесть труд и сделать замечания. Затем Майкл объяснил ей, что главной целью его приезда в Лондон было написать серию статей о движении против апартеида и о политических эмигрантах из Южной Африки, живущих в Великобритании.
– Я уже договорился об интервью с некоторыми из известных деятелей: Оливером Тамбо, Денисом Брутусом…
– Неужели ты думаешь, что наша цензура пропустит эту твою статью? – спросила Изабелла. – Они, скорее всего, опять запретят весь выпуск, и Гарри будет в бешенстве. Он всегда приходит в бешенство, когда корпорация несет убытки.
Майкл усмехнулся.
– Бедный старина Гарри. – Это прозвище так и пристало к нему, хотя теперь оно звучало, мягко говоря, неуместно. – В жизни для него существуют только два цвета – не черный и белый, как в морали, а черный и красный, как в финансовом отчете.
За десертом Майкл неожиданно спросил:
– А как мама? Ты давно с ней не виделась.
– Не мама, не мать и даже не мамуля, – язвительно поправила его Изабелла. – Ты прекрасно знаешь, что она считает все эти слова ужасно буржуазными. Что касается твоего вопроса – нет, с Тарой я давно не виделась.
– Белла, это наша мать.
– Ей следовало бы помнить об этом, когда она бросила отца и всех нас, сбежала с каким-то черномазым революционером и родила ему коричневого ублюдка.
– А тебе следовало бы быть чуть потерпимей, когда речь заходит о рождении маленьких ублюдков, – спокойно сказал Майкл и тут же заметил боль в ее глазах. – Прости меня, Белла, но ведь не только в твоем случае бывают особенные обстоятельства. И мы не должны судить ее слишком строго. Согласись, отца вряд ли можно назвать идеальным мужем, с которым так легко и просто жить; к тому же не всякий может приспособиться к бабушкиным правилам игры. Видишь ли, у некоторых из нас хищные инстинкты недостаточно сильно развиты. Мне кажется, что Тара с самого начала совершенно не вписывалась в нашу семью. Она никогда не ощущала свою принадлежность к элите. Ее симпатии всегда были на стороне обездоленных, а затем она повстречала Мозеса Гаму…
– Дорогой мой Микки, – Изабелла наклонилась через столик и взяла его за руку, – ты самый добрый, самый понимающий человек на свете. Всю свою жизнь ты только и занимаешься тем, что находишь
