разгоним первую, может успеть отбомбиться.
— Атакуем все сразу. Лазарев — по правому флангу, Коваленко — по левому, Я бью по ведущему, — передал я летчикам.
— Атакуй первую группу! И атакуй немедленно! — скомандовал Василяка.
Занятый своими мыслями, я ответил механически:
— Вас понял! Выполняю!
Это приказ, но он расходится с уже намеченным планом боя. Как быть? Мне здесь лучше видна воздушная обстановка, чем Василяке на земле. Выполнить его приказ — значит отказаться от удара по второй группе и, минуя ее, идти на первую. Для этого нужно немедленно выходить из пикирования. Это липший маневр. Потеря времени. К тому же, добираясь до головной группы, наши летчики должны пройти над второй, буквально подставляя животы своих «яков» под огонь «юнкерсов». Истребители противника наверняка заметят нас, свяжут боем, и тогда уж не прорваться к головным «юнкерсам».
Теперь абсолютно очевидно: Василяка опоздал со своим приказом. И хорошо, что опоздал. На земле все ему можно объяснить. Он поймет. Так лучше для дела.
Сверху у «юнкерсов» мощный защитный огонь стрелков. Однако наши так внезапно свалились на них, что противник, должно быть, даже не успел опомниться, как мы, окатив его огнем, скрылись в дымке. Отсюда и вперед, и вверх прекрасный обзор. Первая группа бомбардировщиков и четверка «фоккеров» непосредственного сопровождения летят в прежнем порядке. Значит, они еще ничего не заметили. А что стало с только что атакованными «юнкерсами»? Потом разберемся: оглядываться сейчас некогда.
— Атакуем в прежнем порядке! — передал я.
Теперь мы под строем «юнкерсов». Те идут крыло в крыло и кажутся сплошной серой массой металла, размалеванной черными крестами. Они уже вписываются в прицелы. Не шелохнутся. Значит, не подозревают об опасности.
Мощная огненная струя снарядов и пуль, точно раскаленные копья, врезается в серую массу «юнкерсов». Вижу, как из чрева ведущего, которого я атаковал, тут же брызнул огонь. Зная, что от бомбардировщика могут полететь обломки, я быстро отскакиваю в сторону, о чем предупреждаю своего ведомого. Но предупреждение излишне: Хохлов уже рядом. Успешны были также атаки Коваленко с Султановым и Лазарева с Рудько.
Но по-прежнему наших не трогают вражеские истребители. Они в смятении кружатся вверху, очевидно все еще не поняв, кто же бьет их подзащитных.
Первую волну «лапотников» буквально ошеломила наша атака. Потеряв строй, они торопились освободиться от бомб, вот развернулись назад. Трое из них загорелись. В воздухе повисли парашюты.
Видимость по горизонту и вниз очень плохая. Пары Коваленко и Лазарева, чтобы не потерять из виду меня, летят ниже. Все готовы к новой атаке, но вот беда: не видно второй волны «юнкерсов», а она где-то рядом. Мы наугад в дымке разворачиваемся навстречу ей. Нет, так не годится. Нужно подняться выше дымки и точно определить, где она. Однако это опасно: можно привлечь на себя истребителей противника. Но иного выхода нет. И медлить нельзя. В быстроте — успех.
Прыжок к синеве, и тут же на нас сверху посыпались «фоккеры». Досадно: ведь бомбардировщики оказались совсем рядом. Теперь боя с истребителями противника не избежать. К тому же в боевых порядках Ю-87 — четверка «мессеров».
— Сережа! Возьми на себя истребителей, а мы с Коваленко — «лапотников»! — быстро командую Лазареву, а сам снова четверкой ухожу в дымку.
Нелегко будет паре Лазарева отвлечь «фоккеров» и «мессершмиттов». Да и нам четверым теперь уже не так просто снова стать невидимыми. Надежда — на сизую окраску «яков». Не поможет это — придется напролом пробиваться к бомбардировщикам.
Лазарев и Рудько разворотом в сторону Карпат оторвались от основной группы и в открытую взмыли вверх. «Фоккеры» клюнули на эту приманку, ринулись за ними. Нашим это и надо. Сережа ловко купил тупоносых, а от «мессеров» мы сами отобьемся. Летя в дымке, я вижу вторую волну «лапотников». Они идут в том же порядке, как и первая, однако их строй не такой плотный и спокойный. Очевидно, фрицы уже знают о судьбе первого своего эшелона и встревожены. Неожиданно для нас «мессершмитты» тоже отвернули от своих бомбардировщиков и помчались туда, куда ушел Лазарев. Наверное, заметили бой «фоккеров» с «яками» и хотели помочь своим. Лучшего для нашей четверки и желать не надо. Теперь бомбардировщики совсем без охраны.
— Коваленко, бей заднюю группу «лапотников», мы с Хохловьш — переднюю, — передал я, разворачиваясь для удара.
Вот и «юнкерсы». Их беззащитные животы вновь над кабинами наших «яков».
— Иван! — командую Хохлову. — Бей левое крыло, я — правое! — И ловлю в прицел заднего «лапотника»: он ближе всех, но раскачивается, как бревно в воде при шторме.
Хохлов уже бьет. Один бомбардировщик опрокидывается вниз. Меня осеняет мысль — стрелять по всему крылу: оно как раз в створе прицела. Такой огонь наверняка кого-нибудь да подкосит. Одна длинная очередь, вторая, третья… и закоптил еще один «лапотник». Теперь нужно поберечь боеприпасы для боя с истребителями. В этот момент я вижу, как один горящий бомбардировщик, очевидно, из первого эшелона, точно комета с длинным огненным хвостом, мчится в лоб стаи своих собратьев. Они, уже потрепанные мною и Хохловым, опасаются столкнуться со своими же самолетами и, как испуганное стадо, шарахнулись врассыпную, сбрасывая бомбы.
А как дела у Коваленко с Султановым? Я круто разворачиваю свой «як». «Мессеры» мчатся на Коваленко. Значит, не клюнули на приманку? Но нет, вот разворачиваются все четверо: два на Хохлова и два на меня. По два носа, а в каждом по три пушки и но два пулемета. Я уверен, что у них большая угловая скорость вращения и им трудно прицелиться, а все же неприятный холодок ощущаю на спине. Вот белые нити трассы прошли рядом с крылом, но не зацепили. Я вращаю свой «як» еще резче. Нос противника отстает.
— «Фоккеры»! — резанул слух тревожный голос Хохлова.
Я ни о чем не успел подумать, а ноги и руки, точно автоматы, уже швырнули «як» в сторону. Откуда же взялись тупоносые? И где они?
Взглянул назад. Там черный, противный лоб «Фокке-Вульф-190». Он уже открыл огонь по мне. Еще секунда, нет, доля секунды промедления, и роковой исход был бы неизбежен. Как вовремя предупредил об опасности Иван Андреевич! Спасибо, друг!
Я торопливо перезаряжаю оружие. Но боезапас иссяк. Понимаю, для врага я сейчас безопасен, но фашисты-то об этом пока не догадываются.
«Фоккер» все еще пытается взять меня на мушку. Нет, теперь это напрасное усердие. Жаль, кончились снаряды! Продолжая пилотажный поединок с «фоккером», я оглядываюсь. Что же произошло?
Последняя группа «юнкерсов» сбрасывает бомбы и, уже развернувшись, уходит на запад. Мы с Хохловым находимся в объятиях четырех «мессершмиттов» и двух «фоккеров». Рядом пара «яков» крутится с двумя «фоккерами». Видно, это Коваленко и Султанов. А где же Лазарев с Рудько?
Хотя противник и крепко зажал меня с Хохловым, это не тревожит. Я уверен, мы сумеем отбиться от гитлеровцев. А тут еще, к счастью, через какую-то минуту подоспела пара Коваленко. Клещи противника ослабли. Их окончательно разомкнул Лазарев, ударом сверху сбив «мессершмитт». Вражеские истребители, оставив наших в покое, отвалили.
Все теперь вновь были в сборе. Ласково сияет солнце. Небо чисто, и дымчатое половодье внизу искрится, как бы радуясь нашему успеху. Однако на душе неспокойно. Мне кажется, что первая группа «юнкерсов», сбрасывая бомы, все же задела наши войска.
Чтобы узнать обстановку на земле, докладываю командиру полка:
— Задачу выполнили. Какие будут указания?
Молчание. Долгое молчание. Беспокойство усиливается тем, что на глаза попалась дымовая завеса, поставленная над Днестром. Ветер несет дым на восток.
Молчание Василяки уже раздражает. Я вновь нажимаю на кнопку передатчика.
— Минуточку подожди. — Голос торопливый и, как показалось мне, недовольный.
Ох, уж эта «минуточка»! Наконец слышу:
— Ждите своей смены.
