Во дворне царил хаос. Тальрик спрашивал у всех встречных солдат, что происходит, но мало кто мог дать ему связный ответ. Дворец, похоже, атаковали сразу несколько отрядов противника. Солдаты и полицейские метались туда-сюда, мешая друг другу. Если бы подпольщики прознали об этом, господство Империи в Минне могло бы рухнуть. Кроме того, Тальрик понял, что кто-то намеренно постарался сбить охрану со следа — не без участия его самого.
Встретив Кимену и других беглых, он даже не вспомнил о Чируэлл Вершитель с ее стрекозидом: тогда все его мысли занимал Ультер. Теперь он снова обрел способность видеть события в перспективе.
Вовремя заслышав шаги, он вжался в какую-то дверь — инстинкт, выработанный за долгие шпионские годы.
Мимо промчалась сборная банда: один местный житель, один мантид с боевым когтем — а также стрекозид и Вершитель.
Он вскинул ладонь, накапливая заряд. У Чируэлл спина широкая, даже в полумраке не промахнешься.
Жаль, что ему не довелось еще раз ее допросить.
В голове забубнили посторонние голоса. «Одно доброе дело во искупление множества злых?» — насмехалась Кимена, а сама Чируэлл спрашивала, какой Империи будет вред, если ее отпустят.
Он тогда ответил, что скорей перережет ей горло — да, так и сказал. Собственные слова до сих пор звенели у него в ушах.
Чи удалялась по коридору, а в голову Тальрика по-прежнему лезли все кто ни попадя. Ультер, изменивший и сам ставший жертвой предательства… Ааген, ненавидящий пыточный инструментарий…
Стрекозидка, чьих детей он убил во славу Империи.
Жало, похоже, все-таки не сработает. А Чи ему будет полезней живая, чем мертвая.
Ему было плохо, физически плохо — то ли оттого, что щит его преданности дал трещину, то ли из-за всей этой болтовни.
Ладонь нагрелась и заискрила. Зачем он совершает над собой это чудовищное усилие? Чтобы умертвить какую-то жуканскую девку?
Уж на одну-то ошибку эта ночь дала ему право.
Он опустил руку и поплелся искать койку, чтобы прилечь.
Они ждали, что на них вот-вот обрушится вся имперская рать — ждали даже в кладовой, шум над которой не стихал, а только усиливался. Ахей первым нырнул в темный туннель и умчался подальше от фонаря Хизеса. Тото и Чи помогали Сальме, которого все еще мучили судороги в руках и спине. Таниса знала, что Тизамон намерен идти замыкающим, но все-таки дождалась его, пропустив остальных далеко вперед. Луч его собственного фонарика, очень слабого, широко обходил ее — Тизамон, как и раньше, не хотел ее видеть, не желал признавать.
Пришло время взять судьбу в свои руки — и где же удобнее это сделать, как не в заброшенных подземных туннелях?
Отойдя на приличное расстояние от дворца, Таниса остановилась.
Тизамон сразу замедлил шаг, чувствуя неладное в ее частом дыхании.
— Тизамон, — начала она. Он тоже замер на месте — серый силуэт, черная тень. — Мы слишком долго тянули, — сказала она ему в спину. — Пожалуйста, давай поговорим наконец.
Она затаила дыхание. В тишине журчала вода, бегали тараканы.
Он, кажется, покачал головой, и она начала сызнова.
— Тизамон… или отец? Что тебя больше устраивает?
Он снова остановился, всего на мгновение. Ей пришлось бежать за ним, чтобы не остаться одной в темноте.
У нее теперь был только один снаряд, который она приберегла напоследок: если уж он выстрелит, обратного ходу не будет.
— Чтоб ты сдох, — прошипела она, доставая из ножен шпагу. Этот звук, хорошо знакомый ему, лучше всяких слов заставил его обернуться. — На меня смотри, — потребовала Таниса, и он посмотрел. В тусклом свете фонарика она не могла видеть, что написано у него на лице — если там вообще что-то было написано. Коготь у него на руке превратился в тень среди прочих теней.
— Убери, — сказал он спокойно. — Сейчас не время для игр.
Она приняла дуэльную стойку.
— Это не игра.
Он презрительно взглянул на нее, направив фонарь чуть выше, и собрался уйти.
— Если ты сейчас покажешь мне спину, то будешь убит. Клянусь. И можешь мне поверить: я к своим клятвам отношусь точно так же серьезно, как ты к своим.
Он, прибавив света, неторопливо положил фонарь на дорожку и ответил коротко:
— Не дури.
— Приходится. Мы должны разобраться в своих отношениях.
— В самом деле?
На ее шпагу он даже и не смотрел.
— Я знаю, чего ты боишься, — сказала Таниса.
— Знаешь?
— Не моей шпаги, нет. — Она подступила ближе. — И не меня тоже. Великий Тизамон не страшится никого как на земле, так и под землей. — Ей вспомнились Коллегиум и Пирей, которого она задирала таким же образом. Гордость, вот ключ к любому мантиду. Снаружи они покрыты броней, но внутри ужасные недотроги.
Разве она сама не мантидка наполовину?
Видя, что она наступает, Тизамон отошел — не из боязни, а просто не желая с ней связываться. На улице он сразился бы с первым встречным, но ее вызов не примет. Погнаться за ним? Так оторвется ведь, ищи потом в темноте.
— Боишься ты моего лица, — пустила свой зазубренный дротик Таниса.
Его поза слегка изменилась. Незримая нить продолжала связывать их, точно земляков- муравинов.
— И прошлого тоже боишься, — продолжала Таниса. — Потому что бросил ее. Тебе удобнее было думать, что она тебя соблазнила и предала, чем найти ее и узнать, что же случилось на самом деле. Но теперь ты знаешь — знаешь, что сам ее предал, и вот этого ты никак не можешь переварить!
Она бросилась на него, и он больше не стал отступать.
На один страшный миг ей показалось, что она сейчас продырявит его насквозь, но она забыла, с кем бьется. Отразив ее выпад в самый последний момент, Тизамон выпустил коготь и перешел в атаку.
Теперь уже отступала она — вернее, пятилась. Фонарик, подвернувшийся под ноги, она пинком отшвырнула к самому краю дорожки и сама отлетела шагов на десять назад. Тизамон, приостановившись, дал ей шанс восстановить боевую стойку.
Такого боя у нее еще не было. Он не походил ни на коллегиумские дуэли, ни на уличные драки между геллеронскими бандами. Коготь Тизамона мелькал быстрее, чем замечал ее глаз — его мастерство требовало приложения всех ее молодых сил.
И она продолжала нападать раз за разом, всячески обходя его круглую гарду. Отразив выпад, он сможет достать ее, но и она его тоже. Его лицо, на которое упал луч фонарика, было грозным.
Она совсем забыла о его левой руке. Когда ей почти удалось преодолеть его оборону, он отбил шпагу свободной ладонью, и коготь сверкнул, летя к ее горлу.
Она отшатнулась, едва не потеряв равновесие. Коготь прошел совсем близко от ее шеи, но шпага тут же ответила, полоснув мантида поперек живота. Отразив левой перчаткой и этот удар, он подставил Танисе свой левый бок. Мгновенно высвободив клинок, она отвела его далеко назад и сделала выпад — но цель успела переместиться, и коготь уже целил ей в голову.
Таниса отскочила снова и на сей раз упала. Коготь прошел над ней, но противник опять не воспользовался своим преимуществом, позволив ей встать.
