Глаза Жреца сузились, он переводил взгляд с одного брата на другого, словно оценивая, с кем стоит продолжать разговор.
– Я тот, к кому вы пришли! – закричал он вдруг, и эхо его голоса разнеслось по закоулкам заброшенного храма.
«Пришли, пришли», – шептала высохшая листва, вторя эху. Даже невозмутимому Гвидиону стало не по себе. Тем временем Жрец приказал Морейн очистить от листвы и паутины алтарь. И когда она это сделала, мы увидели голубую мраморную поверхность, покрытую бурыми пятнами.
– Никогда еще на мой алтарь не проливалась кровь Туата де Дананн, – прошептал Жрец.
Если учесть, что Дивный Народ не верил в этого бога, то скорей всего принцесса действительно была первой представительницей своего племени, вошедшей в этот храм.
«Как глупо, – подумала Морейн, – венчаться в храме бога, в которого не веришь. Но еще глупее – умереть на его алтаре».
Мурашки пробежали у нее по спине. Ей вдруг показалось, что ее обманом заманили сюда, чтобы совершить ужасное жертвоприношение. Она взглянула на Гвидиона, стоявшего слева от нее, и его взгляд выражал такую заинтересованность в происходящем, что у Морейн не осталось сомнений. Принцесса вздрогнула и отпрянула назад, но Бренн, стоявший у нее за спиной, обхватил ее руками, и она поняла, что не сможет вырваться из его железных объятий.
Жрец видел пришедших насквозь. Он чувствовал даже не мысли, а движения душ. Он знал, кто стоит перед ним. Он не боялся Зверя, зато сразу оценил уязвимость женщины.
– Эринирская принцесса, зачем явилась ты в мой храм, куда дозволено входить только смелым? – Жрец сверкнул глазами. – Готова ли ты умереть?
Но угроза Жреца на этот раз не вызвала в Морейн страха. Наоборот, на нее внезапно нахлынуло необычайное спокойствие и легкость. Все происходящее стало казаться ей смешным и каким-то ненастоящим. Она не знала, что будет делать, если перед ней появится Зверь, но даже его она больше не боялась. «Раз уж я решила умереть в объятиях Бренна, то мне все равно, как это произойдет», – подумала принцесса, а вслух произнесла спокойным, тихим голосом:
– Оставь свои угрозы, Жрец.
Жрец усмехнулся и заговорил:
– Когда каждый из вас станет лишь гранью Меча, вам не будет дороги назад. Пока же вы можете покинуть мой храм и таким образом спасти свою свободу и душу.
Мы все молчали.
– Туата де Дананн! – прошипел Жрец, протягивал Морейн старую потрескавшуюся деревянную чашу. – Первая грань: Вода!
Морейн поднесла чашу к губам и сделала глоток.
– Фомор! – Чаша оказалась в руках Бренна. – Огонь!
Бренн отпил и вернул чашу Жрецу.
– Я даже боюсь произносить вслух твое настоящее имя, – насмешливо сказал Жрец Гвидиону, – но обряд требует этого, и я осмелюсь.
Жрец тихо произнес имя. Откуда-то взявшийся ветер пробежал по храму, подняв в воздух листву. Несколько долгих мгновений вихри воздуха кружили вокруг нас. Потом Жрец приблизился ко мне и расхохотался.
– У каждого из них есть своя цель, у каждого, кроме тебя. Зачем же ты решил бросить вызов Вечности? Разве кто-нибудь из них стоит такой жертвы? Но нет же, из-за бессмысленной любви и пустой благодарности ты решил стать четвертой гранью. Ну что ж, Мечу Альбиона нужна и твоя душа, волчонок!
Чаша с дурно пахнущей жидкостью оказалась в моих руках.
– Оборотень! – воскликнул Жрец. – Земля!
Жидкость сочилась сквозь трещины, обжигая мне руки. Я отпил из чаши.
Последняя собственная мысль в моей голове была о том, как это несправедливо опаивать всех дурманящим зельем. Неужели жрецы всего мира не могут придумать ничего иного? Дурман ударил в голову, зажав в тиски мозг, и мне показалось, что меня больше нет. Теперь я смотрел на мир глазами Морейн, а может быть, Бренна.
Пространство покачнулось и стало неторопливо уплывать и меняться. Стены храма преображались и обретали черты Поэннинского замка. Король взял принцессу за руку и произнес:
– Морана, ты не можешь нарушить волю нашей матери. Наше рождение обязывает нас отказаться от личного счастья и посвятить жизнь выполнению долга.
«Ты отлично совмещаешь и то, и другое», – подумала Морейн, вспомнив хорошенькую женщину, выскользнувшую из объятий Белина, когда вошла принцесса.
– Похоже, отказываться от личного счастья должна я одна, – язвительно произнесла она.
– Не сомневайся, дорогая, я смогу сделать счастливой и тебя, – насмешливо ответил Белин и притянул к себе принцессу.
Она сердито отстранилась. Ей показалось оскорбительным, что, сватаясь к ней, он даже не пытается изобразить любовь и скрыть наличие той женщины. «Долг, наследник, воля матери» – отличный набор аргументов для короля.
– Ты ошибаешься, если думаешь, что я упущу возможность получить сына, – сердито заявил король.
Ему уже наскучила строптивость Морейн. Он обхватил ее за талию и прижал к себе. Морейн вырвалась из его объятий и побежала. «Бренн, Бренн, где ты?» – в отчаянии думала она. Белин последовал за ней.
– Ты никуда не денешься от меня! – кричал он ей вслед.
Морейн бежала по анфиладе пещер, ведущей к двум лестницам, одной – наверх, в комнату мага, другой – вниз, в логово Зверя. «Только бы дверь в кабинет Гвидиона была не заперта» – отчаянно думала она. Оказавшись на лестничной площадке, она бросилась по ступеням, ведущим наверх, толкнула дверь, но та не поддалась. Впервые дверь Гвидиона была заперта для нее. Морейн закричала и начала стучать. Так и не дождавшись ответа, она кинулась вниз по лестнице. Ее преследовал крик брата:
– Морана, нет, нет, ты погибнешь!
Она добежала до двери нижней комнаты и прижалась к ней, переводя дыхание.
– Прощай, сестра моя, – донесся до нее тоскливый шепот Белина.
Морейн попыталась собраться с мыслями. «Нужно найти Бренна, – решила она, – он защитит меня от Белина» Но как ей выйти отсюда, если король стоит наверху? За дверью послышался какой-то звук. Бренн! Он там. Морейн отворила дверь и вошла в комнату.
Посреди комнаты затухающим огнем мерцал очаг. Он почти не давал света, лишь, словно маячок, указывал на центр помещения. Все остальное здесь было погружено во тьму. Непроглядный мрак наполнял комнату, сгущался по углам, угрожающе вздыхал. Откуда-то из этого мрака доносилось хриплое дыхание. Морейн сделала несколько шагов и оказалась возле очага. Здесь было не так страшно. Она присела и начала отчаянно дуть на огонь, в надежде разжечь его поярче. Во тьме, окружающей ее, произошло движение, раздался оглушительный каркающий смех. Тот, кто здесь был, оказался возле Морейн, обдал ее смрадным дыханием. Принцесса по-прежнему не видела его, он был окутан мраком, клубившимся вокруг него, словно дым. Морейн знала, кто скрывается в черном тумане, она протянула вперед руку, коснулась покрытой слизью щеки Зверя. Засветились в темноте налитые кровью глаза с вертикальными зрачками.
– Я не боюсь тебя, – дрожащим голосом пролепетала она.
Чудовище утробно зарычало и схватило протянутую к нему руку. Принцесса разглядела его лапы, покрытые сморщенной кожей, длинные и изогнутые, словно серпы, черные когти. У Морейн перехватило дыхание от страха и отвращения. Она хотела закричать, позвать на помощь брата, но голос не слушался ее.
Я пытался закричать, но слова завязли где-то внутри меня и отказались выходить наружу. Ужас сковал меня, я, не отрываясь, смотрел в глаза чудовища, нависшего надо мной. Меня мутило то ли от страха, то ли от той отравы, которой напоил всех нас жрец.
Внезапно я почувствовал сквозь дурман зелья нереальность происходящего, тогда я попытался вырвать
