Джаспер ударил в гонг, и толпа заволновалась. Галлахер поднялся на ноги и завопил:
— Леди и джентльмены! Добро пожаловать на еще одно прекрасное состязание, устроенное вашим покорным слугой Патриком Галлахером. Всего несколько дней назад мы представили вам первую в мире битву между вампиром и пумой. Сегодня вы впервые увидите схватку между двумя вампирами, один из которых победил в предыдущем бою. Кроме того, — он понизил голос так, что толпа зашумела и подалась вперед — они — братья. Они родились от одной матери, и сегодня один из них отправится прямиком в преисподнюю.
В спину мне ударил камень, и я обернулся. Вербена была везде. Из-за нее в глазах плыло, лица сливались в кошмарную мешанину глаз, носов и разинутых ртов.
— Брат, прости за все, что я сделал. Пожалуйста. Если нам суждено умереть, давай простим друг друга. Мы — это все, что у нас есть, — прошептал я, сжав зубы, надеясь в последний момент все-таки убедить Дамона. Дамон долю секунды смотрел на меня и встряхнул головой. Выражение лица у него было непонятное. В центре арены Галлахер все еще завораживал публику.
— Ставки будут приниматься еще пять минут. Но, — он поднял руку, заставляя зрителей замолчать. Шум слегка поутих, — оставайтесь после представления. Мы будем продавать кровь побежденного. Даже кровь мертвого вампира обладает целительными свойствами. Лечит все болезни. Даже проблемы, возникающие в спальне, — тут он подмигнул. Толпа орала и свистела. Я застыл, раздумывая, считает ли публика все это всего лишь представлением, нас — неудачливыми актерами, а кровь, которой собирается торговать Галлахер, — каким-нибудь вишневым ликером. Знал ли кто-нибудь, что кровь будет настоящей, что проигравший не встанет с арены и не отправится домой, когда шатер опустеет?
Келли знала. Келли знала и сама приготовила мне такую судьбу. Я снова сжал челюсти, готовый драться, готовый дать толпе зрелище, которого она жаждала. Джаспер повел меня по кругу, предоставляя зрителям последнюю возможность оценить мою силу, а потом поднять ставки. Я слышал обрывки разговоров:
Этот выше на дюйм. Я меняю ставку.
Твоей старухе понравился бы такой подарочек на юбилей?
И как они сражались против настоящей пумы?
Человек в рясе, стоящий рядом с Галлахером, поднял руки, чтобы успокоить толпу. Я узнал заклинателя змей.
— Да прольется свет на эту битву, и да попадет душа проигравшего в очищающий адский огонь! — прокричал он, и шатер забесновался. Раздался свисток, и битва началась.
Дамон кружил вокруг меня, пригнувшись к земле. Как будто мы снова были детьми и боксировали друг с другом. Я скопировал его стойку.
— Крови! — крикнул какой-то пьяный, нависающий над барьером.
— Крови! Крови! Крови! — кричали все. Мы с Дамоном медленно кружили по арене.
— Давай не будем этого делать, — предложил я, — давай откажемся. Что они сделают?
— Дело не в этом, братик. Нам двоим тесно в этом мире.
Гнев загорался в глубине моего существа. Почему тесно? Почему Дамон не может простить меня? Я больше не думал, что его мучает память о Катерине. Я понял, что он боится меня. Не меня настоящего, а того меня, которого он придумал, — чудовища, которое убивает, ничего не боясь и не думая о последствиях. Как он мог не заметить всех моих попыток сделать его счастливым, попыток спасти его? Я ударил, попав Дамону в щеку. Из лопнувшей кожи потекла кровь, и толпа завопила.
В ответ Дамон ударил меня в плечо, швырнув на землю.
— Зачем ты это сделал? — К восторгу публики, Дамон обнажил клыки.
— Ты этого хотел, — прошептал я, тоже показывая клыки и беря его в захват.
Он вывернулся и вернулся в свой угол. Мы стояли на разных концах арены и смотрели друг на друга — испуганные, злые, одинокие.
— Деритесь! — ревела толпа.
Галлахер смотрел на нас, не зная, что делать. Он щелкнул пальцами, Джаспер и Бак побежали к нам с колами, чтобы заставить нас драться. Они толкали нас, пока мы не стали почти вплотную друг к другу и не подняли кулаки. Но тут сверху раздался громкий, оглушающий треск, как будто небо развалилось пополам. Взвился холодный вихрь, поднявший облако опилок и пыли. Я почувствовал запах дыма.
— Пожар! — закричал кто-то.
Я огляделся. Часть шатра горела, люди бежали во все стороны.
— Пошли! — Я почувствовал на плечах чьи-то руки. Келли. — Да пойдем же! — Она толкала меня в спину. В руках у нее был топор, и постепенно я начал понимать, что случилось. Она на самом деле подрубила опоры шатра, а потом подожгла его? — Шевелись! — Келли снова толкнула меня. Для человека она была очень сильной, и через пару секунд бессмысленного топтания на месте я схватил Дамона за руку, и мы побежали мимо палаток, вдоль по реке, все быстрее и быстрее, к дому.
29
Мы с Дамоном с нечеловеческой скоростью бежали по улицам Нового Орлеана. Когда мы только приехали, он неохотно следовал за мной, но сейчас мы мчались бок о бок, а кирпичные и саманные строения по сторонам сливались в одно неясное пятно.
Арена изменила наши отношения — я чувствовал это всем своим существом. Что-то мелькнуло в глазах Дамона, когда он посмотрел на меня и отказался атаковать, несмотря на крики толпы. Я думал, как закончилась бы битва, если бы шатер не загорелся. Мы пошли бы на людей плечом к плечу? Или один из братьев Сальваторе закончил бы свою жизнь в луже крови на пыльном полу?
Мелькнуло воспоминание о пылавшей, как огромный факел, церкви Мистик-Фоллз. Горожане спалили церковь и запертых в ней вампиров в ту самую ночь, когда отец убил нас — и вампиршу, которую любил Дамон.
Но мы с Дамоном до сих пор живы, как фениксы, восставшие из пепла былых вампиров. Может быть, из пламени горящего цирка в этом новом для нас городе родится и наша новая близость — как новые побеги поднимаются на полях, в прошлом году выжженных дотла.
В унисон стуча подметками по булыжной мостовой, мы с Дамоном бежали по переулкам и улицам, которые я так хорошо выучил за несколько прожитых здесь недель. Но когда мы повернули на Дофин-стрит, куда мы с Лекси ходили за покупками, я остановился. На витрине швейной мастерской висел грубый набросок, изображавший нас с Дамоном, припавших к земле, с обнаженными клыками. «Битва века» — гласила надпись. Я прикинул, не Келли ли нарисовала это. Может быть.
Дамон наклонился поближе, изучая афишу.
— На этом рисунке ты полноват, братец. Наверное, стоит на время отказаться от официанток.
— Ха-ха, — кисло сказал я и осмотрелся. Со стороны цирка слышались крики. Начало было хорошим, но, если этих афиш столько же, сколько афиш с Дамоном, мы не будем в безопасности, пока не доберемся до дома.
В отдалении высилась колокольня церкви, стоящей по диагонали от дома Лекси.
— Пошли! — Я подтолкнул Дамона к церкви, и больше мы не разговаривали, пока не добрались до старого белого дома.
— Ты здесь живешь? — Дамон кривил губы, пока его глаза перебегали с проваленного беленого крыльца на темные окна.
— Я понимаю, что этот дом не совсем соответствует твоим меркам, но всем нам время от времени приходится чем-то жертвовать, — саркастически сказал я, проводя его к задней двери.
Дверь открылась, бросив на темную землю треугольник света.
Я поднял руки, увидев в дверном проеме Лекси.
— Я помню, что ты запрещаешь приводить гостей но…
— Быстро заходите! — Она закрыла дверь в ту же секунду, как мы пересекли порог. В зале горели свечи. На стульях и кушетках сидели Бакстон, Хьюго и Перси, как будто застигнутые в разгар какого-то
