От поворота ко мне шел Дамон. Невинные голубые глаза были широко распахнуты.
— Побежали наперегонки? — предложил он.
Конечно, я согласился.
Мы бежали, пока не начали задыхаться, пока легкие не загорелись от усилий и смеха. Дамон счастливо улыбался, а потом надвинулись тучи, и вокруг потемнело. Черты брата начали меняться. Глаза потемнели, губы стали алыми, как кровь. Он прижал меня к земле и навис надо мной, и это была не игра. Он что-то достал из кармана и ударил меня в грудь, и я лежал на мягкой траве, и мой последний стон постепенно затихал.
Вдруг я увидел нас сидящими на крыльце. Между нами пристроилась Катерина, сверкая озорными темными глазами. Она отрывала лепестки от маргаритки. Ее нога была так близко, что я слегка задевал ее бедром. Она то придвигалась ко мне, то убирала ногу, и я наконец понял ее игру: цветок поможет ей выбрать одного из нас. Когда остался всего один лепесток, ее глаза встретились с моими, и я понял, что выиграл. Она наклонилась меня поцеловать, и я закрыл глаза, готовый к прикосновению мягких губ.
Вместо этого я почувствовал удар кола в сердце. Распахнув глаза, я увидел брата. Он смеялся и загонял дерево все глубже, и цветочные лепестки измялись, когда я упал.
Уронив голову набок, я увидел девушку, которая истекала кровью рядом со мной. Волосы у нее были огненно-рыжие, а кожа под россыпью веснушек — мертвенно-белая.
Келли! Я попытался закричать. Но Дамон заткнул мне рот, продолжая снова и снова вонзать нож в спину Келли.
— Стефан! — снова позвал голос, на этот раз громче. Я узнал это певучее контральто. Лекси.
— Нет, — простонал я. Я не мог допустить, чтобы Дамон убил еще и ее, — убирайся!
— Стефан. — Она подошла ближе, опустилась на колени и поднесла бокал к моим губам.
— Нет, — снова сказал я.
Она грубо потрясла меня за плечи, и я открыл глаза. Стены покрывала потрескавшаяся красная краска, а напротив меня висел портрет в золотой раме. Я сел, ощупал лицо руками, а потом посмотрел вниз. На мне все еще было кольцо. Я потрогал камень — он был вполне реален.
— Лекси? — еще слышно сказал я.
— Да! — Она улыбнулась с явным облегчением. — Ты очнулся.
Я осмотрел себя. Рука все еще болела, под ногтями засохла кровь
— Я жив?
— Не совсем, — призналась она.
— Дамон?
— Мы не смогли его поймать, — тускло сказала Лекси, — он убежал.
— Келли? — Я не хотел этого слышать, но должен был узнать.
Лекси долго рассматривала свои ногти, а потом подняла на меня янтарные глаза:
— Мне жаль, Стефан. Мы пытались… Даже Бакстон пытался ее спасти… Но было уже слишком поздно, — закончил я. Внезапно заболела голова. — Где она сейчас?
Лекси отвела мои свалявшиеся волосы с виска. Ее пальцы внезапно показались очень холодными.
— В реке. Весь город ее ищет, — она осеклась, но я понял все, чего она недоговорила.
Весь цирк знал о моей дружбе с Келли. Если ее ищут, то мое присутствие опасно для Лекси и ее семьи.
Но, даже если бы меня ничто не гнало, я не смог бы остаться. С Новым Орлеаном было связано слишком много боли и воспоминаний, которые я даже не начал еще осмысливать.
Я упал на подушки.
— Сначала ты должен поесть, — прошептала Лекси, помогая мне сесть, и добавила с грустной улыбкой: — Твоя любимая козья кровь.
Я прикоснулся губами к жидкости. Она была мерзкой, совсем не похожей на сладкую и вкусную человеческую кровь, но хотя бы теплой. И в ней чувствовалось нечто такое, чего никогда не будет в человеческой крови: привкус искупления. Чем больше я буду пить, тем меньше человеческой крови окажется в моем желудке. Однако я не был настолько наивен, чтобы полагать, что сумею избавиться от вины. Я убил слишком многих за то короткое время, что был вампиром, разрушил слишком много жизней. И смерть Келли была делом моих рук, хоть я и не пил ее крови. Я должен был отвернуться от нее, сказать, что не желаю ее видеть. Но я оказался слишком слаб.
— Хороший мальчик, — сказала Лекси, когда я осушил бокал.
Чувствовал я себя при этом не слишком хорошо. Я был болен, боялся и не знал, что делать дальше. Дамон все еще ходит по этой земле, и кровь Келли течет в его венах. Желудок сжался.
— Я не знаю, что делать, — признался я, ища ответа в глазах Лекси. Но она молчала.
— А я не знаю, что тебе сказать, — наконец призналась она, — но я знаю, что ты хороший человек.
Я вздохнул, собираясь напомнить ей, что я вообще не человек, а чудовище, но она встала и собрала посуду с тумбочки.
— Хватит разговоров. Отдыхай, — она поцеловала меня в лоб, — и, Стефан, постарайся не видеть снов.
33
Когда я проснулся, уже наступил день — судя по лучу света, пробивавшемуся сквозь щель между занавесками. Я спустил ноги на твердый пол и потянулся к груде одежды, которую Лекси принесла из магазина. Кажется, это было целую жизнь назад.
Я надел новую рубашку, зачесал волосы назад и убрал остальную одежду в импровизированную сумку из рваной рубашки, привезенной из Мистик-Фоллз. Кроме этой рубашки, от моей прошлой жизни ничего не осталось. Я оглядел комнату, останавливаясь на знакомых залежах пыли в углах. Интересно, сколько вампиров побывало в этом доме, и найдет ли Лекси очередного молодого вампира, чтобы взять его под крыло? Я надеялся, ради него и ради нее, что ему в Новом Орлеане будет лучше, чем мне.
Лекси сидела в гостиной, держа в руках портрет брата. Как только я вошел в комнату, она подняла взгляд.
— Стефан.
— Прости меня, — перебил я. И я действительно просил прощения за все. За прибытие в Новый Орлеан. За вмешательство в ее жизнь. За опасность, которую я принес в крошечную тихую гавань, которая еще оставалась у вампиров.
— Ничего. Я горжусь знакомством с тобой. — Ее взгляд стал серьезным. — Мне жаль Келли — и твоего брата.
— Он мне больше не брат, — быстро сказал я.
Лекси поставила портрет на столик.
— Может, и нет. Но ты сам говорил, что он был с тобой всю твою человеческую жизнь. Ты можешь это вспомнить и простить ему все остальное?
Я вздрогнул. Я не хотел вспоминать Дамона. Ни сейчас, ни когда-либо еще.
Лекси пересекла комнату и положила руку мне на плечо.
— Стефан, скучать по людям и своей человеческой жизни больно. Но потом станет легче.
— Когда? — Голос дрогнул.
Она посмотрела на портрет, стоящий на столике:
— Не знаю. Это происходит постепенно. — Она замолчала, а потом засмеялась, так легко и открыто, что мне захотелось сесть и никогда не уходить из этого дома. — Дай догадаюсь. Ты хочешь, чтобы это случилось прямо сейчас.
Я улыбнулся:
— Ты хорошо меня знаешь.
