он не проявляет жестокости.
— Как же он ее убил? — спросил Блейк.
Стейвли стянул последний кусок чехла и смывал струей ацетона краску с живота покойницы.
— Можно ли убить так, чтобы патологоанатом не сумел определить способ? — спросил Ричер.
Стейвли отрицательно покачал головой:
— Только не ваш покорный слуга.
Он перекрыл струю ацетона, выпустил шланг, и тот намотался на бобину.
— По сути, есть два способа убить человека — остановить сердце или перекрыть приток кислорода в мозг. Но сделать и то и другое, не оставив следов, чертовски сложно.
— Как можно остановить сердце? — спросил Блейк.
— Не прострелив его? Устроить эмболию. Большой воздушный пузырь, введенный в систему кровообращения, бьет изнутри по сердцу, как камень. Исход обычно фатальный.
— Вы бы заметили след от иглы?
— На этом трупе — нет. Кожа разъедена краской. Но повреждение сердца можно увидеть. Проверю при вскрытии, но вряд ли что-то обнаружу. У других ничего такого не было.
— А как насчет прекращения доступа кислорода в мозг? — спросил Блейк.
— Непрофессионалы называют это удушением, — заметил Стейвли. — Удушить можно, не оставляя особых следов. Классический вариант — подушку на лицо. Доказать что-либо практически невозможно. Но это — молодая сильная женщина. Она бы боролась до последнего.
Ричер отвел взгляд. В лаборатории было тихо и холодно.
— Я думаю, что в ванну она легла еще живая, — сказал он.
— Почему вы так решили? — спросил Стейвли.
— Не было ни малейшего беспорядка. Сколько она весила? Килограммов пятьдесят пять — пятьдесят семь? Слишком тяжелый труп, чтобы свалить его в ванну и ничего не заляпать.
— Может, он налил краску потом, — предположил Блейк.
— Надо бы провести эксперимент, — сказал Стейвли. — Но я согласен с тем, что умерла она уже в ванне. На первых трех телах не было ни синяков, ни ссадин, ничего. По-моему, все, что они делали, они делали сами.
— Но только не убивали себя, — заметила Харпер.
— Ясно, что это не самоубийство, — согласился Стейвли.
— Их не топили, — добавил Блейк.
Стейвли кивнул:
— Первых трех — нет. В легких жидкости не было. Про эту мы скоро узнаем, но готов спорить, что жидкости не обнаружится.
— Так как же, черт побери, он их убил? — пробормотал Блейк.
Стейвли опустил глаза на тело:
— Понятия не имею. Дайте мне пару часов, может, что-нибудь и найду.
Бросив халаты, перчатки и бахилы у двери, они вышли из здания лаборатории. К главному зданию они пошли длинным путем, надеясь, что свежий холодный воздух выветрит из легких запах краски и смерти.
Джулия Ламар сидела одна за столом в комнате для совещаний.
— Ты не должна здесь находиться, — обратился к ней Блейк.
— Я не могу уйти. Я обязана держать руку на пульсе. Нам надо работать. У нас всего три недели, чтобы поймать убийцу.
— Вполне достаточно, — вставил Ричер, — если мы обсудим его мотивы прямо сейчас.
Ламар напряглась и обратилась за поддержкой к Блейку:
— Не стоит снова заводить этот спор.
— Придется, — возразил Ричер.
— Расслабьтесь, — попросил Блейк. — У нас три недели, и мы не будем терять ни минуты на споры.
— Вы потеряете все три недели впустую, если будете продолжать в том же духе, — заметил Ричер. — Вы заблуждаетесь насчет мотива убийцы и потому ищете не там.
— Мотив очевиден, — холодно отрезала Ламар. — Стоит ли это обсуждать?
— Выкладывайте, что у вас, Ричер, — разрешил Блейк.
Ричер перевел дух.
— Этот парень совершил четыре убийства по причудливым, тщательно разработанным сценариям и не оставил ни малейшей зацепки. Он сделал всего одну ошибку, да и то весьма незначительную, поскольку она нам ничего не дает.
— Ну и?.. — спросил Блейк. — К чему вы клоните?
— У него особый склад ума. Практический, прикладной, предельно рациональный.
— Ну и?.. — повторил Блейк.
— Сами подумайте. Любой тип, которого так бесит проблема сексуальных домогательств, иррационален. А у того, кто спит и видит, как бы отомстить жертвам, не все дома. Он лишен здравого смысла. Он не исходит из реальности. Он идиот. Не ненависть к этим женщинам движет нашим убийцей. Невозможно быть одновременно и разумным, и неразумным.
— Мы знаем, какой у него мотив, — возразила Ламар. — Что еще может им двигать? Круг жертв слишком узок, чтобы предполагать что-то еще.
— Псих не мог совершить эти убийства, — сказал Ричер.
— Так какой же его истинный мотив, умник? — спросила Ламар.
— Не знаю.
— Сомневаетесь в моем выводе, а сами не знаете?
— Мотив должен быть очень простым. Ведь так всегда бывает, верно? Что-то простое и очевидное. И достаточно прибыльное для того, чтобы это стоило прикрывать.
— Он что-то прикрывает? — спросил Поултон.
— Думаю, он уничтожает свидетельниц, — ответил Ричер.
— Свидетельниц чего именно?
— Полагаю, какого-то мошенничества.
— Ясно, но какого именно? — вступил в разговор Блейк.
Все промолчали. Ламар уронила лицо в ладони и зарыдала так, будто ее сердце разрывалось от горя.
— Джулия, ты в порядке? — встревожился Блейк.
Она отняла руки от лица. Оно было искажено мукой.
— Простите, — всхлипнула она. — Я сделала ужасную ошибку. Ричер прав. Я все испортила. Я должна была додуматься раньше.
— Не переживай. Это из-за стресса, — сказал Блейк.
Ламар пристально посмотрела на него:
— Моя сестра погибла из-за того, что я потратила все это время впустую. Это моя вина. Я ее убила.
— Тебе необходимо отдохнуть, — заметил Блейк.
Ричер наблюдал за Ламар. Она сжалась на стуле, как побитая собака.
— Может, потом и отдохну. Но сейчас нам нужно работать. Думать. Что за мошенничество он покрывает?
— Выкладывайте все, Ричер, — сказал Блейк. — Вы бы не заговорили об этом, не будь у вас какой- нибудь версии.
— Ладно. Кем служила Эми Каллен?
— По артиллерийско-техническому снабжению, — ответил Поултон.
— А Лоррейн Стенли? — продолжал Ричер.
— Сержантом интендантства.
