предупреждаю!
— А! — воскликнула Тоня и удовлетворенно кивнула. — Должно быть, Ранальф уже появился.
Но она даже не двинулась с места, словно хотела посмотреть, сколько времени у него уйдет на получение разрешения пройти внутрь.
Через несколько минут дверь в кабинет с шумом распахнулась, как будто от удара ногой, но Атайя никого не увидела. Кто-то шмыгнул носом, кашлянул, затем послышался странный звук — какой раздается, когда чешут затылок. Внезапно перед глазами присутствовавших из ниоткуда стал появляться человек — широкоплечий великан. Растрепанные рыжие волосы подобно сорняковой траве по весне беспорядочно покрывали его голову и подбородок. Одет он был в старые краги и овчинный тулуп, изрядно потертый на рукавах. Верзила громко фыркнул и провел под носом рукой, воспользовавшись ею вместо носового платка.
— Черт бы побрал этого коротышку! Не захотел меня впустить, — проревел он, скинул с плеч промокший тулуп и швырнул его на пол к стене. — Пришлось сделать вид, что ухожу, а потом вернуться под невидимым покровом.
В это мгновение в кабинет заглянул запыхавшийся стражник, по-видимому, услышавший, как хлопнула дверь, и поспешивший проверить, в чем дело.
— Прошу прощения, — вежливо обратился он к женщинам и гневно взглянул на рыжего великана. — Мне сказали, к мастеру Хедрику приедут лишь три гостя.
— Все в порядке, — ответила Тоня. — Хотите — верьте, хотите — нет, но этот парень с нами. Так получилось, что мы взяли с собой четвертого, просто не успели предупредить. — Она кивнула в сторону мальчика.
Ранальф, не обращая ни на кого внимания, скинул с ног сапоги, уселся на стул и вызывающе положил ступни на стоявший рядом столик. Рассерженный стражник поклонился и скрылся за дверью.
Тоня указала рукой на необычного гостя, с серьезным видом гревшего ступни у камина.
— Этого грязнулю, который без излишних уговоров чувствует себя как дома, зовут Ранальф Осгут. — По ее небрежному тону было понятно, что они давно и хорошо знакомы.
Услышав свое имя, Ранальф оторвал сосредоточенный взгляд от своих чулок и беспардонно, почти нагло уставился на Атайю. Ее настолько это поразило, что она прослушала часть того, о чем рассказывала в этот момент Тоня.
— …родился на острове Саре. Обучался военному делу. Его наняли в кайтскую армию в тот период, когда Кельвин пытался прекратить гражданскую войну.
— С тех пор прошло почти двадцать лет, — воскликнул Ранальф и улыбнулся во весь рот, показывая всем, что передние два зуба у него отсутствуют. — Вы тогда, держу пари, под стол пешком ходили.
Атайя моргнула, пораженная фамильярностью гостя, но не обиделась. Она сама сотню раз отступала от правил приличия и не могла требовать вежливости от других. Поведение этого чудака скорее забавляло ее.
— Так, значит, вы служили в армии моего отца?
Ранальф неожиданно смущенно отвел взгляд.
— Не совсем так…
Он принялся сосредоточенно разглядывать пляшущие в камине языки пламени.
Охваченная дурным предчувствием, Атайя прищурила глаза.
— По-моему, Тоня упомянула о Кельвине и о гражданской войне…
— Верно, — ответил Ранальф и вновь взглянул на нее, на этот раз опять так же нагло. — Я воевал против короля, а не за него.
Он сделал паузу, затем добавил:
— Я был наемником графа Таселя и дрался под его знаменами.
Атайе показалось, что ее сердце на мгновение застыло от ужаса. Она как будто потеряла дар речи. Наемник? Враг Кельвина? Да о чем только думали Хедрик и Тоня, когда приглашали его сюда? Естественно, ей было известно это имя — граф Тасель. О нем знали все в Кайте. Человек, поднявший восстание, чуть не свергнувший Кельвина. Его казнили, обвинив в государственной измене. Она тогда была еще маленьким ребенком.
Потрясенная признанием Ранальфа, Атайя не знала, как реагировать, и очень обрадовалась, что в кабинет вернулись Хедрик и Кейл, переключив на себя внимание присутствовавших. Хедрик держал поднос с семью кубками, наполненными подогретым вином, а Кейл нес большое блюдо с красиво уложенными кусочками сыра разных сортов.
— Друзья мои, что случилось? — воскликнул Хедрик, почувствовав царившее напряжение. — Я ничего не слышал.
Он поднял бровь, безмолвно прося Ранальфа убрать ноги, и поставил поднос на стол. Атайя, хоть и не ощущала особенной жажды, схватила один из кубков и в мгновение ока ополовинила его.
— Ранальф только что поведал Атайе, на чьей стороне воевал во время войн в Кайте, — сообщила Тоня, всем видом показывая, что не одобряет его поспешного признания.
— Ах вот оно что, — пробормотал Хедрик и впился зубами в ломтик сыра. — Мы надеялись, что правда не всплывет так скоро. Возможно, я должен был предупредить тебя об этом заранее, Атайя, но не видел причин беспокоить тебя. Если бы Тоня не рассказала мне об этом человеке и не убедила в том, что он очень подходит для нашего мероприятия, я ни за что не согласился бы принимать его в твою команду. Но его прошлое не имеет никакого отношения к настоящему…
— Никакого отношения? — воскликнула Атайя. — Да ведь он…
— Был нанят на службу и получал за это деньги. Причем никого не предавал при этом. Сама вспомни: в тот период Саре еще не входил в состав Кайта, а являлся отдельным государством и имел своего правителя. Приняв предложение Таселя, Ранальф не нарушил присягу на верность. Поэтому ты не должна ни в чем обвинять его.
Слова Хедрика не подействовали не Атайю, тем более на верного воина Кейла, обычно миролюбивое лицо которого выражало сейчас полное отвращение.
— Смогу ли я доверять вам? — прищурив глаза, спросила она у бывшего наемника, вопросительно взиравшего на нее.
Ранальф криво улыбнулся.
— Прежде чем плохо думать обо мне из-за того, что я воевал против короля Кайта, вспомните, зачем сами собираетесь вернуться на родину.
Фраза задела Атайю за живое, но он был абсолютно прав, напомнив ей об этом. Она, по крайней мере пока теоретически, планировала начать движение против существовавших в Кайте законов, а соответственно — и против короля. Верноподданные, законопослушные соотечественники не смогли бы оказать ей в ее деле никакого содействия. Поэтому осуждать человека, который в свое время тоже выступил на враждебной монарху стороне, было несправедливо.
— Если бы мне не помогли бежать из Кайта, ваше высочество, — добавил Ранальф, впервые употребляя титул в обращении к ней, — то меня двадцать лет как не было бы в живых. Мне «отпустили бы грехи», как они это называют.
Атайя задумалась. Постепенно она начинала смотреть на Ранальфа по-иному. Конечно, сомнения по поводу его прошлого оставались, но она понимала, что не имеет права судить о человеке, так мало зная о нем, опираясь только на догадки и предубеждения. А что, если жители Кайта будут воспринимать ее саму лишь как колдунью, убившую короля Кельвина, и не станут прислушиваться к объяснениям причин? Именно с этим она собиралась бороться — с ограниченностью и заблуждениями.
— А вы? — спросила Атайя, обращаясь к мальчику, сидевшему рядом с Мэйзоном. — Не думаю, что на рассказ о своей жизни вам потребуется много времени. Как вас зовут?
— Камерон, — с готовностью выпалил парнишка, вскочил на ноги и отвесил торопливый, точнее сказать, несколько неуклюжий поклон. — Сокращенно Кам. Я из Лефорта, что находится неподалеку от Эльсского леса под Кайбурном. — Атайя задумалась, но тут же, вспомнив название одной из кайтских деревень, кивнула. И каким только ветром занесло этого мальчишку так далеко от дома? — Однажды я
