– Мне кажется, она вам нравится. Вам ее жаль. Наверное, вы хотите ей помочь. В таком случае вы поможете и мне.
– Как вы построите свою работу? – спросил Ричер.
Уокер пожал плечами.
– С самого начала я не буду участвовать в процессе – его поведет одна из моих помощниц. Я постараюсь выяснить, что она сможет доказать наверняка, а потом дам вам инструкции, которые позволят избежать ловушек на перекрестном допросе. Именно по этой причине я не могу позволить вам встречаться с Кармен. В тюрьме ведется учет всех посещений. Это будет выглядеть как предварительный сговор.
– Я не знаю, – сказал Ричер.
– И я не знаю. Возможно, дело не дойдет до суда. Если медицинские карты позволят и мы получим показания от Кармен и от вас, то все обвинения могут быть сняты.
– Однако показания под присягой до начала судебного разбирательства не менее серьезны.
– Подумайте об Элли.
– И о ваших предстоящих выборах.
Уокер не стал возражать.
– Я ничего от вас не скрываю. Несомненно, я хочу быть избранным. Но у меня самые честные мотивы. Я хочу изменить ситуацию, Ричер. Я всегда к этому стремился – сделать карьеру и улучшить положение изнутри. Другого пути нет. Во всяком случае, для такого человека, как я. У меня есть некоторое влияние. Однако я не политик. Меня смущает большая политика. И у меня нет необходимых навыков.
Ричер молчал.
– Дайте мне все обдумать, – продолжал Уокер. – День или два. А потом мы начнем действовать.
– Вы уверены?
Уокер снова вздохнул.
– Нет, конечно. Я не уверен. Я до дрожи ненавижу создавшееся положение. Но какого дьявола, Слуп мертв. И этого уже не изменишь. Его не вернешь. Конечно, его память будет осквернена. Но Кармен мы можем спасти. Он ее любил, Ричер. Любил, хотя никто его не понимал. Вы не представляете, как сильно все его не одобряли. Семья и весь его круг. Мне кажется, он был бы готов обменять свою репутацию на ее жизнь. Более того, свою жизнь на ее жизнь. Наверное, Слуп отдал бы мою жизнь или жизнь Ала. Он ее любил.
Снова наступило молчание.
– Ее нужно выпустить под залог, – сказал Ричер.
– Пожалуйста, не говорите об этом. Ваше желание невыполнимо.
– Элли нуждается в матери.
– Речь идет о более важных вещах, чем выход на свободу сейчас, – возразил Уокер. – Элли может провести несколько дней с бабушкой. Нужно думать о том, как она будет жить потом. Дайте мне время, чтобы решить ряд вопросов.
Ричер пожал плечами и встал.
– Все это строго между нами, ведь так? – сказал Уокер. – Вероятно, мне бы следовало предупредить вас об этом с самого начала.
Ричер кивнул.
– Свяжитесь со мной, – сказал он.
И с этими словами он вышел из кабинета окружного прокурора.
Глава 12
– Один простой вопрос, – сказала Элис. – Насколько правдоподобен тот факт, что домашнее насилие было настолько скрытым, что о нем ничего не знали даже близкие друзья?
– Не знаю, – ответил Ричер. – У меня нет опыта в подобных вещах.
– У меня тоже.
Они сидели напротив друг друга за столом в конторе Элис. Наступил полдень, и жара стала такой сильной, что в городе фактически наступила сиеста. На улицу выходили лишь те, у кого возникали срочные дела, не терпящие отлагательства. В конторе почти никого не было. Только Элис, Ричер и еще один адвокат в двадцати футах от них. Внутри конторы было никак не меньше сорока градусов. Влажность заметно повысилась. Висевший над дверью дряхлый кондиционер не приносил ни малейшего облегчения.
Элис вновь переоделась в шорты. Она сидела, откинувшись на спинку кресла, закинув руки за голову, чтобы не касаться спиной липкого винила. Все ее тело было покрыто потом. Казалось, будто загорелая кожа смазана маслом. Рубашка Ричера промокла. Он уже начал сомневаться, что срок ее жизни растянется на три дня.
– Это «уловка двадцать два»,[17] – сказала Элис. – Домашнее насилие, о котором тебе известно, не может быть скрытым. Если оно действительно скрытое, то его попросту не существует. Например, я могу предположить, что мой отец бил мою мать. Возможно, так и было. А как насчет ваших родителей?
Ричер улыбнулся.
– Сомневаюсь. Он был морским пехотинцем. Большим парнем, и его нельзя было назвать джентльменом. Однако вам следовало бы видеть мою мать. Скорее это она его била.
– Так что же происходило между Кармен и Слупом?
– Меня она убедила, – сказал Ричер. – У меня нет ни малейших сомнений.
– Несмотря на все доводы Уокера?
– Меня она убедила, – повторил Ричер. – Возможно, она настоящая лгунья во всем остальном, но он ее бил. И я в это верю.
– Целиком и полностью? – спросила Элис.
– Да, – ответил он.
– Ладно, но трудный случай становится еще более сложным. А я очень не люблю, когда происходят такие вещи.
– Как и я, – вздохнул Ричер. – Но трудно еще не значит невозможно.
– Вы понимаете общие принципы ведения судебных дел?
– Речь ведь не идет о науке создания ракет. Кармен в глубоком дерьме, как ни крути. Если побои имели место, то она предельно усложнила защиту – доказать, что она действовала непредумышленно, будет крайне сложно. Если же никаких побоев не было, то это в чистом виде убийство первой степени. И в любом случае к ней будет нулевое доверие из-за бесконечной лжи и передергивания. Если бы не желание Уокера стать судьей, положение было бы безнадежным.
– Совершенно верно, – сказала Элис.
– Вам нравится, что ситуация складывается таким образом?
– Нет.
– И мне тоже.
– Ни в моральном аспекте, ни в практическом, – продолжала Элис. – Здесь может произойти все, что угодно. Возможно, у Хэка есть внебрачный ребенок, это станет известно и он все равно будет вынужден снять свою кандидатуру с выборов. Может быть, ему нравится заниматься сексом с броненосцами. До ноября еще очень далеко. Рассчитывать, что он сохранит шансы на избрание, глупо. Таким образом, его нынешнее отношение к Кармен может измениться в любой момент. Вот почему ей необходима разумно выстроенная защита.
Ричер вновь улыбнулся.
– Вы даже умнее, чем я представлял.
– А я думала, вы скажете: умнее, чем я выгляжу.
– По-моему, адвокатам не помешало бы одеваться именно так.
– Вам лучше вообще не давать показаний на суде, – сказала Элис. – Так будет безопаснее для Кармен. Да и на предварительных слушаниях тоже. Без вас только пистолет указывает на преднамеренное
