Небо впереди было светло-голубым и от жары казалось белым. У Ричера возникло ощущение, что солнце находится со всех сторон. И нигде ни облачка. Он так сильно щурился, что у него заболели мышцы лица.
– Для меня подобная жара в новинку, – призналась Элис. – Я знала, что здесь будет жарко, но в такое просто невозможно поверить.
Потом Элис спросила у Ричера, когда он бывал в Саудовской Аравии и на тихоокеанских островах, и он выдал десятиминутную версию своей биографии, поскольку понял, что ему нравится находиться рядом с Элис. Первые тридцать шесть лет, как и всегда, оказались самыми легкими. Все развивалось вполне естественно: детство, юность, продвижение по службе, медали, чины. С последними несколькими годами все получилось иначе. Отсутствие цели, путешествия по стране. Он сам считал это торжеством свободы, но знал, что другие люди относятся к подобным вещам иначе. Поэтому Ричер просто рассказал историю своей жизни и ответил на несколько трудных вопросов, предоставив Элис делать собственные выводы.
А она в ответ рассказала о себе. В некотором смысле ее жизнь оказалась похожей на жизнь Ричера. Он был сыном солдата, а она родилась в семье адвоката. Она всегда собиралась продолжать семейные традиции, как и Ричер. Всю жизнь она наблюдала, как люди делали свое дело, а потом пришел ее черед. Все как у Ричера. Она семь лет провела в Гарварде, а он четыре – в Уэст-Пойнте. Теперь ей было двадцать пять – адвокат Элис вполне соответствовала амбициозному лейтенанту. Сам Ричер был таким в двадцать пять и хорошо помнил то время.
– А что будет с вами потом? – спросил Ричер.
– Потом? Вернусь в Нью-Йорк, наверное. Может быть, в Вашингтон, округ Колумбия. Меня начала интересовать политика.
– И вам не будет недоставать грязной работы?
– Наверное, я буду скучать. Может быть, на какое-то время буду возвращаться к адвокатской практике. Ведь именно там можно заработать серьезные деньги. Крупные частные фирмы в больших городах.
– Рад слышать. Кто-то должен это делать.
– Точно.
– А как насчет Хэка Уокера? – спросил Ричер. – Он сумеет чего-нибудь добиться?
Она пожала плечами.
– Я не слишком хорошо его знаю. Но у него приличная репутация. Едва ли ситуация ухудшится при его участии. Я хочу сказать, что сейчас система работает паршиво. Иными словами, я демократ, с большой буквы «Д» и с маленькой буквы «д», так что, вообще говоря, выбирать судью – это правильно. Теоретически. Но на практике ситуация очень часто выходит из-под контроля. Как вы думаете, сколько стоит здесь избирательная кампания?
– Понятия не имею.
– Давайте прикинем. Речь идет об округе Пекос – именно на его территории проживает большая часть избирателей. Плакаты, реклама в газетах, несколько телевизионных роликов на местных каналах. Едва ли расходы превысят число из пяти цифр. Но эти парни собирают взносы в размере сотен и сотен тысяч долларов. Возможно, миллионов. И закон гласит, что ты можешь оставить их себе, если не потратишь. На разные расходы. Иными словами, они заранее получают взятки. Юридические фирмы и нефтяные магнаты готовы платить сейчас, рассчитывая на будущую помощь. Избираясь на должность судьи в Техасе, можно реально разбогатеть. И если тебя выберут и ты будешь правильно вести себя в течение всего срока, то выйдешь в отставку партнером одной из крупных юридических фирм и членом совета директоров полудюжины крупных компаний. То есть речь идет не только о том, чтобы стать судьей. Выбирают принца. Можно сразу превратиться в особу королевской крови.
– Но изменит ли что-нибудь Уокер? – снова спросил Ричер.
– Изменит, если захочет. Тут все предельно просто. А сейчас он может многое изменить для Кармен Грир. Именно о ней мы должны думать.
Ричер кивнул. Элис притормозила, собираясь сворачивать. Они выехали из города, вокруг расстилались открытые пространства. «Мы находимся где-то неподалеку от ранчо Бревера», – сообразил Ричер, хотя и не узнавал характерные детали ландшафта. Все вокруг казалось таким высохшим от жары, что растительность могла загореться в любой момент.
– А вас не тревожит, что Кармен нагромоздила столько лжи? – спросила Элис.
Он пожал плечами.
– И да, и нет. Никому не нравится, когда ему лгут. Но попробуем взглянуть на происходящее с ее точки зрения. Она пришла к выводу, что ей нужно избавиться от мужа. И двинулась в выбранном направлении.
– Значит, у нее был умысел?
– Могу я сказать вам все как есть?
– Я на ее стороне.
– Да, она все спланировала. Она призналась мне, что приглядывалась чуть ли не к сотне разных мужчин, а с дюжиной даже вела переговоры, прежде чем выбрала меня.
– На самом деле мне даже стало немного легче – вы ведь меня понимаете? Это доказывает, как ей было плохо. Трудно себе представить, чтобы кто-то пошел на такое, если бы у него оставался хоть какой-то выбор.
– У меня возникли такие же чувства, – ответил Ричер.
Элис притормозила еще раз и свернула на проселочную дорогу. Вскоре они въехали в жалкое подобие ворот. Прямоугольная рама на гвоздях, слегка покосившаяся влево. На поперечной доске написано имя. Впрочем, солнце успело сделать надпись совершенно нечитаемой. Далее шло несколько акров обработанной земли. Вдоль темных полос пашни была проложена самодельная система орошения. Кое-где высились груды камней и лежали аккуратные деревянные рамы, на которых крепилась проволока для укрепления кустов, которые уже перестали расти. Все стало сухим и ломким. Повсюду виднелись следы изнурительного труда, отчаянной борьбы за выживание, в которой обитатели фермы потерпели поражение.
В сотне ярдов от последней полосы обработанной земли стоял дом. Он выглядел совсем неплохо. Маленький и низкий, выкрашенный в белый цвет. Дерево успело потрескаться под палящими лучами солнца. За домом виднелась ветряная мельница. Еще дальше – сарай, где находился насос, качающий воду, и небольшой поврежденный грузовик. Входная дверь была закрыта. Элис поставила «фольксваген» рядом с домом.
– Их зовут Гарсия. Уверена, что они дома, – сказала она.
Двадцать тысяч долларов в коричневом пакете произвели потрясающий эффект. Это был дар, возвращающий людей к жизни. Пять Гарсия, два поколения, двое старших и трое молодых. Все они были невысокими людьми, не умеющими связно излагать собственные мысли. Родителям было под пятьдесят, старшей дочери Ричер дал бы двадцать четыре года. Младшим братьям на вид было двадцать и двадцать два года. Они все молча столпились рядом с входной дверью. Элис весело поздоровалась с ними, подошла к кухонному столу и высыпала на него деньги.
– Он передумал, – сказала она по-испански. – И решил заплатить.
Гарсия собрались вокруг стола и молча смотрели на деньги, словно такой поворот в их судьбе был настолько неожиданным, что у них даже не осталось сил, чтобы радоваться. Они не задавали никаких вопросов. Просто приняли это как данность, а потом начали строить планы. Прежде всего они подключат телефон, чтобы не нужно было ходить за восемь миль к соседям. Потом электричество. Выплатят долги друзьям. Купят дизельное топливо, чтобы насос снова заработал. Потом починят грузовик и съездят в город за зерном и удобрениями. Они замолчали, когда до них дошло, что они еще успеют вырастить урожай и продать его до наступления зимы.
Ричер остался у входа, и у него появилась возможность осмотреться. Он сразу понял, что в кухне ели и одновременно жили. Дверь из кухни вела в маленькую гостиную. Там было жарко и душно, на полке стояли тома энциклопедии в ярд длиной и несколько религиозных статуэток. На стене висела фотография в черной рамке. Портрет был сделан в студии. Мальчику едва исполнилось четырнадцать, над верхней губой
