калибр 0,38.
— Нью-Йорк, — пояснил Ричер. — Несколько лет назад. Все обращают внимание.
— Все?
— Все, кто видит.
Хаттон прижалась к нему еще теснее.
— И сколько людей видели?
Он улыбнулся.
— Ну, ты знаешь, на пляже и тому подобное.
— И в постели?
— В раздевалке, — сказал Ричер.
— И в постели, — повторила Хаттон.
— Я не монах.
— Было больно?
— Не помню. Три недели лежал без сознания.
— Ранение прямо над сердцем.
— Стреляли из маленького револьвера. Наверное, заряд был слабым. Ему следовало стрелять в голову. Тогда получилось бы лучше.
— Для него. Но не для тебя.
— Я удачливый человек. Так всегда было, и так будет.
— Не спорю. Но следует быть осторожнее.
— Стараюсь изо всех сил.
Ченко и Владимир остались вместе и осматривали северную часть города. Они не стали приближаться к мотелю. Полиция наверняка контролировала не только сам мотель, но и соседние территории. Поэтому они первым делом заехали в спортивный бар, вошли внутрь и провели там некоторое время. В баре было сумрачно, посетителей собралось не много. Около тридцати парней. Ни один из них не был похож на изображенного на рисунке. Владимир остался возле двери, а Ченко проверил туалет. В одной из кабинок дверь была закрыта. Ченко дождался, пока прошумел слив и из кабинки показался мужчина. Не Ричер. Обычный парень. Ченко пошел к Владимиру, они вернулись к машине и начали медленно кружить по улицам, объезжая каждый квартал с трех сторон и задерживаясь на перекрестках для обзора четвертой.
Хаттон оперлась на локоть и сверху вниз посмотрела в лицо Ричера. Его глаза были прежними. Возможно, теперь они немного запали и в них появилось знание чего-то нового. Но они сияли все тем же синим цветом, подобным сиянию льда под арктическим солнцем. И еще они напоминали цветную карту с изображением двух одинаковых горных озер, образовавшихся после таяния снегов. Однако выражение глаз Ричера изменилось. Четырнадцать лет назад их окаймлял красный ободок от пустынных бурь, и в них читался горький цинизм. Глаза солдата. Глаза полицейского. Она вспомнила, как взгляд этих глаз лениво скользил по комнате, точно трассирующие очереди пулемета, приближающиеся к цели. Теперь его глаза были чище. Моложе. Невиннее. Он стал на четырнадцать лет старше, но его взгляд уподобился взгляду ребенка.
— Ты только что подстригся, — заметила она.
— Сегодня утром, — сказал он. — Ради тебя.
— Ради меня?
— Вчера я выглядел как дикарь. Мне сказали о твоем приезде. И я не хотел, чтобы ты подумала, что я стал бродягой.
— А ты не стал?
— Ну, в некотором роде.
— В каком роде?
— Я делаю все по собственному желанию.
— Нам нужно поесть, — сказала она. — Чего ты хочешь?
— Что закажешь. Мы все разделим. Закажи большие порции.
— Ты можешь выбрать сам все, что захочешь.
Ричер покачал головой.
— Через месяц какой-нибудь клерк из Министерства обороны проверит твои расходы. Будет лучше, если ты сделаешь заказ на одного человека, а не на двоих.
— Беспокоишься о моей репутации?
— Нет, о твоем продвижении по службе.
— Его не будет. Бригадный генерал — это вершина моей карьеры.
— Не теперь, когда Пентагон у тебя в долгу.
— Не стану спорить — получить две звезды было бы неплохо.
— И я не стану, — заявил Ричер. — Хотя мне не раз ломали жизнь генералы с двумя звездами. Мысль о том, что я переспал с одним из них, будет меня греть.
Эйлин скорчила гримасу.
— Еда, — напомнил Ричер.
— Мне нравятся салаты, — сказала она.
— Ну, некоторым просто приходится их есть.
— А ты не любишь?
— Закажи салат «Цезарь» для начала, а на продолжение — бифштекс. Ты съешь пищу для кроликов, а я бифштекс. И еще закажи большой десерт. И большой кофейник с кофе.
— Я предпочитаю чай.
— Не могу согласиться, — заявил Ричер. — Возможен любой компромисс, но только до определенного предела. Даже ради Министерства обороны.
— Но мне хочется пить.
— Нам принесут воду со льдом. Они всегда приносят.
— Но у меня более высокий чин.
— Так было всегда. Ты видела, чтобы я хоть раз пил из-за этого чай?
Она покачала головой и выбралась из постели. Не надевая халата, подошла к столу, сняла трубку и заказала салат «Цезарь», филейную вырезку в шестнадцать унций и большой торт с мороженым. И кофейник на шесть чашек. Ричер улыбнулся ей.
— Принесут через двадцать минут, — сказала Хаттон. — Давай пока примем душ.
Раскину достался центр города. Он перемещался по нему пешком, с портретом в руках и списком в голове: рестораны, бары, кафе, закусочные, продуктовые магазины, отели. Начал с «Метрополя». Вестибюль, бар — неудача. Он быстро и не привлекая внимания проверил китайский ресторан, находившийся в двух кварталах от «Метрополя». Раскин считал, что хорошо справляется с такого рода работой. Он был незаметным человеком. Его никто не запоминал. Средний рост, средний вес, обычное лицо. Просто «дыра в воздухе», иногда это его огорчало, но часто давало преимущество. Люди смотрели на него, но словно не видели. Их глаза не задерживались на нем и скользили дальше.
В китайском ресторане Ричера не оказалось. В бистро и ирландском баре — тоже. Тогда Раскин вышел на тротуар и направился на север, чтобы проверить офис адвоката, а потом решил, что пойдет в сторону «Марриотта». Лински сказал, что именно там бывают знакомые дамы Ричера. А опыт Раскина подсказывал, что парни, которые чего-то стоят, проводят с женщинами больше времени, чем другие.
Приняв душ, Ричер одолжил у Хаттон зубную щетку, пасту и расческу. Затем завернулся в полотенце и пошел за своей одеждой. Он успел привести себя в порядок и сел на кровать, когда в дверь постучали.
— Обслуживание в номерах, — послышался голос с иностранным акцентом.
Хаттон высунула голову из ванной. Она была одета, но еще не успела высушить волосы.
— Открой дверь, — сказал Ричер.
