Он потряс Барра за плечо, и тот слегка приоткрыл глаза. Затем Эмерсон произнес «предупреждение Миранды». Напомнил о его праве хранить молчание, праве на адвоката. Барр пытался понять, что происходит, но не смог и снова заснул.
— Ладно, забирайте его, — велел Эмерсон.
Барра завернули в одеяло, два полицейских вынесли его из дома и засунули в машину. Вместе с ними поехали врач и помощник окружного прокурора. Эмерсон остался в доме и занялся обыском. В спальне, в шкафу, он нашел потрепанные голубые джинсы. Под ними аккуратно стояли ботинки на ребристой резиновой подошве. Пыльные. Плащ висел в шкафу в прихожей. Бежевый «додж-караван» стоял в гараже. Поцарапанная винтовка нашлась в подвале рядом с еще несколькими — в специальной стойке, приделанной к стене. На столе под стойкой было разложено пять девятимиллиметровых пистолетов. И коробки с патронами, включая полупустую коробку с экспансивными пулями М852, весом 168 гран, калибра 0,308, изготовленными на заводе в Лейк-Сити. Рядом — стеклянные банки с пустыми гильзами. Приготовленные для переработки, решил Эмерсон. В банке на краю стола лежали еще пять гильз производства Лейк-Сити. Крышка была не закрыта, как будто эти пять гильз бросили в банку недавно и в спешке. Эмерсон наклонился и принюхался. Из банки тянуло порохом. Холодным и старым, но не слишком.
Старший детектив ушел из дома Барра в четыре часа утра, его сменили эксперты-криминалисты, чтобы тщательно проверить весь дом. Он позвонил дежурному сержанту, и тот сказал, что Барр мирно спит в одиночной камере под постоянным присмотром медиков. Затем старший детектив отправился домой, два часа поспал, принял душ и оделся для пресс-конференции.
Пресс-конференция разочаровала представителей СМИ. Казалось, в душе они хотели, чтобы злодей еще какое-то время оставался на свободе и, словно черная тень, блуждал по городу: злобный, прячущийся от всех, угрожающий благополучию обывателей. И чтобы каждодневная, привычная жизнь — поход в магазин и церковь или поездка на автозаправку — была сопряжена с риском и опасностью. Поэтому, когда Энн Янни узнала, что преступника нашли и арестовали до того, как в эфир вышел второй цикл новостей, стало ясно, что для нее это настоящая катастрофа. Она знала, что скажут теперь в центральной редакции: «Ничего сверхъестественного, дело закрыто. Вчерашний день. Возможно, и не было ничего особенного. Какой-то местный псих, такой тупой, что даже не смог продержаться на свободе ночь. Наверное, спит со своей двоюродной сестрой и пьет пиво „Кольт-45“. Ничего зловещего и пугающего». Энн получит только возможность еще раз сообщить о преступлении и аресте убийцы. И снова — в неизвестность.
Янни была разочарована, но умело это скрывала. На встрече с Эмерсоном она задавала вопросы и старательно изображала восторг. Примерно в середине пресс-конференции журналистка начала обдумывать новую тему и новую идею. Зрителям придется признать, что полиция проделала впечатляющую работу. А преступник совсем не обязательно псих. Получалось, что у них в глубинке по-настоящему плохого парня поймали очень серьезные и умелые сотрудники полицейского департамента. Парни, служащие в нем, исключительно быстро и ловко справились с делом, в то время как на побережьях похожие убийства расследуются довольно долго. Сможет ли она продать такую историю? Энн принялась обдумывать заголовки вроде: «Самые быстрые в Америке?» или «Самые лучшие?»
Шеф полиции говорил десять минут и потом предоставил слово Эмерсону, который сухо и кратко рассказал о преступнике и случившемся. «Только факты, мэм…» Описал, как проходило расследование, и не бахвалился. Ответил на вопросы. Слушая его, Янни сделала вывод, что копам просто повезло. И что улик у них оказалось больше, чем обычно.
Затем слово взял Родин. Слушая его, можно было прийти к выводу, что полиция сделала лишь малую толику необходимого, а настоящая работа только начинается. Его офис изучит все материалы и сделает необходимые выводы. И поскольку он считает, что совершено серьезное преступление, то будет требовать для мистера Барра смертного приговора.
Джеймс Барр проснулся в камере в девять часов утра в субботу, с сильной головной болью после снотворного. У него тут же сняли отпечатки пальцев и сообщили «права Миранды», один раз, потом второй. Право хранить молчание, право на адвоката. Он решил хранить молчание. Не многие так поступают. Потому что не многие на это способны. Обычно арестованных переполняет сильное желание говорить. Но Джеймс Барр с ним справился. Он просто закрыл рот и не открывал его. С ним пытались разговаривать, но он никому не отвечал. Никому. Ни единого слова.
Эмерсона это нисколько не волновало. По правде говоря, ему не требовалось, чтобы Барр говорил. Старший детектив предпочитал собрать все улики, изучить их и обосновать вынесение приговора и без признания подсудимого. Защита часто заявляла, что признание сделано под давлением или что преступник не понимал, что говорит, и Эмерсон научился обходиться без признания. Оно было чем-то вроде глазури на торте, последнее, что он хотел услышать в зале суда, а не первое, в отличие от тех телевизионных полицейских шоу, где упорные допросы превращались в настоящее представление. Поэтому Эмерсон держался в стороне, предоставив экспертам медленно и терпеливо делать свою работу.
Сестра Джеймса Барра была младше его, не замужем и жила в съемной квартире в центре города. Ее звали Розмари. Как и всех остальных жителей, случившееся привело ее в ужас и потрясло. Она видела телевизионные новости в пятницу вечером и еще раз в субботу утром, слышала, как полицейский детектив назвал имя ее брата. Сначала она решила, что это ошибка, что ей показалось. Но полицейский продолжал повторять: «Джеймс Барр, Джеймс Барр, Джеймс Барр…» Она разрыдалась. Сначала от удивления, потом от страха и ярости.
Но Розмари заставила себя успокоиться и занялась делом.
Она работала секретарем в юридической конторе со штатом всего в восемь человек. Как и большинство маленьких фирм в глубинке, их контора занималась всем понемногу. И в ней прилично обращались со служащими. Зарплата была не заоблачной, но компенсировалась некоторыми льготами. Сотрудникам предоставлялась полная страховка. Розмари числилась здесь параюристом,[4] а не секретарем.
А еще фирма обещала бесплатно оказывать юридические услуги своим сотрудникам. Как правило, речь шла о завещаниях и доказательствах их подлинности, о разводах и переговорах со страховыми компаниями о вещах вроде помятого бампера. Но юристам конторы еще не приходилось заниматься защитой взрослых братьев, ложно обвиненных в снайперской стрельбе по жителям города. Розмари это знала, но решила, что должна попытаться. Потому что она знала своего брата и была уверена, что тот не мог стать преступником.
Розмари Барр позвонила домой одному из своих знакомых. Он по большей части занимался налогами и потому связался с адвокатом, занимавшимся уголовными делами. Тот позвонил старшему партнеру, и они устроили совещание всех коллег. Поговорили во время ланча в загородном клубе. С самого начала они пытались придумать, как максимально тактично отклонить просьбу Розмари Барр. Защита преступника подобного рода находилась за пределами их компетенции. И желания. Они сразу же договорились о том, что им не следовало забывать об общественном мнении. Но они были честными ребятами, а Розмари Барр — хорошим секретарем и проработала у них много лет. Партнеры знали, что у нее нет денег, потому что занимались ее налогами. Они полагали, что у брата Розмари их тоже нет. Конституция гарантирует гражданам компетентную юридическую помощь, но адвокаты были очень невысокого мнения о государственных защитниках, и посему им пришлось самим решать этическую дилемму.
Решил ее специалист по уголовным делам, которого звали Дэвид Чепмен. Ветеран адвокатуры, он был знаком с окружным прокурором Родиным. Причем очень близко. И в этом не было ничего удивительного. Они выросли в одном районе и работали в одной области, хотя и по разные стороны профессиональной баррикады. Поэтому Чепмен отправился в курительную комнату и позвонил по мобильному телефону окружному прокурору домой. Они подробно и откровенно поговорили, после чего Чепмен вернулся за стол.
— Дело — дрянь, — поделился он с собеседниками. — Брат мисс Барр виновен по всем статьям. Обвинение пройдет без сучка без задоринки. Черт подери, оно вполне может когда-нибудь войти в учебники. Улик полно. И нигде ни малейшей лазейки.
