называл себя: «Это мистер Дж. Л. Б. Матекони, мма. Хорошо ли вы спали?»
Телефон звонил несколько минут, прежде чем трубку сняли.
— Мистер Дж. Л. Б. Матекони? Это я. Как вы поживаете? Хорошо ли вы спали?
Голос на другом конце провода звучал смущенно, и мма Рамотсве поняла, что разбудила мистера Дж. Л. Б. Матекони.
— О. Да. Да, я проснулся. Это я.
Мма Рамотсве настаивала на традиционном приветствии. Считалось важным спросить человека, как он спал. Старая традиция, но из тех, которые следует соблюдать.
— Но хорошо ли вы спали, рра?
Голос мистера Дж. Л. Б. Матекони звучал глухо:
— Мне кажется, нет. Я всю ночь думал и не спал. Заснул под утро, когда все уже встают. Я чувствую себя очень усталым.
— Какая жалость, рра. Простите, что разбудила вас. Вам нужно вернуться в постель и немного поспать. Нельзя жить без сна.
— Я знаю, — раздраженно отозвался мистер Дж. Л. Б. Матекони. — В последние дни я все время пытаюсь заснуть, но ничего не получается. Как будто какой-то неизвестный зверь у меня в комнате не хочет, чтобы я спал, и все время толкает меня.
— Зверь? — спросила мма Рамотсве. — Какой зверь?
— Никакого зверя нет. Или, по крайней мере, зверя нет, когда я включаю свет. Просто я думаю, что кто-то не хочет, чтобы я спал. Вот и все, что я сказал. На самом деле зверя нет.
Мма Рамотсве помолчала. Потом спросила:
— Вы хорошо себя чувствуете, рра? Может быть, вы больны?
Мистер Дж. Л. Б. Матекони фыркнул:
— Я не болен. Сердце бьется, легкие дышат. Я просто расстроен всеми этими проблемами. Я беспокоюсь, что обо мне все узнают. Тогда все будет кончено.
Мма Рамотсве нахмурилась.
— Узнают о вас? Кто узнает и о чем?
Мистер Дж. Л. Б. Матекони понизил голос:
— Вы знаете, о чем я говорю. Вы все хорошо знаете.
— Я ничего не знаю, рра. Знаю только, что вы говорите очень странные вещи.
— Ха! Вы так говорите, мма, но на самом деле знаете, о чем я. Я совершил много дурного, и теперь они собираются все вызнать обо мне и арестовать меня. Меня покарают, и вы будете стыдиться меня, мма. Я вас уверяю.
Мма Рамотсве, стараясь понять услышанное, стала говорить совсем тихо. Может ли быть правдой, что мистер Дж. Л. Б. Матекони совершил какое-то ужасное преступление, о котором она ничего никогда не слышала? И как теперь о нем узнают? Нет, это не похоже на правду. Он хороший человек, он не способен совершить что-то позорное. Хотя и у таких людей иногда в прошлом может быть скрыта мрачная тайна. Каждый хоть раз в жизни совершает что-то постыдное, по крайней мере, так она слышала. Сам епископ Макулу однажды читал проповедь в Женском клубе и сказал, что он не встречал никого, даже среди служителей церкви, кто не совершил бы чего-то такого, о чем впоследствии не пожалел бы. Даже святые иногда поступают дурно. Скажем, святой Франциск наступил на голубя — нет, конечно, нет, — но, возможно, сделал что-то такое, о чем потом сожалел. Что касается ее самой, она совершила много такого, чего лучше бы не делать, начиная с того, что в свои шесть лет облила патокой лучшее платье одной девочки, потому что у нее самой не было такого платья. Она до сих пор время от времени встречает эту выросшую девочку — та живет в Габороне, она замужем за человеком, который занимается сортировкой алмазов на фабрике. Мма Рамотсве раздумывала, стоит ли сознаться и рассказать этой женщине, что она когда-то сделала, но не могла себя заставить. Хотя каждый раз, когда женщина приветливо здоровалась с ней, мма Рамотсве вспоминала, как взяла банку патоки и вылила на розовый материал, когда девочка как-то оставила платьице в классе. Она как-нибудь расскажет. Или, возможно, попросит епископа Макулу написать письмо. «Одна женщина из моей паствы хочет попросить у вас прощения, мма. Ее постоянно гнетет зло, которое она вам причинила много лет назад. Вы помните свое любимое розовое платье…»
Если бы мистер Дж. Л. Б. Матекони совершил что-то подобное — скажем, облил кого-нибудь машинным маслом, — то не стал бы терзаться этим. Большинство дурных деяний, за исключением убийства, может быть исправлено. Зачастую вред от них гораздо меньше, чем думает виновник, и о них можно спокойно забыть. Ей нужно разуверить мистера Дж. Л. Б. Матекони. Легко преувеличить значение какого-то небольшого проступка, если ты всю ночь не спал и думал о нем.
— Мы все делаем что-то неправильно в жизни, рра, — сказала она. — Вы, я, мма Макутси, даже папа римский. Никто из нас не может поручиться, что совершенен. Люди не бывают совершенными. Я уверена, что сумею вас успокоить.
— О нет, я не могу этого сделать, мма. Я не могу даже начать рассказывать. Вы будете возмущены. И не захотите больше видеть меня. Ведь я недостоин вас. Вы слишком хороши для меня, мма.
Мма Рамотсве начала сердиться.
— Вы говорите чепуху. Разумеется, вы достойны меня. Я обычный человек. А вы замечательный человек. Вы хороший специалист, и люди так о вас думают. Куда британский специальный уполномоченный приводит свою машину на обслуживание? К вам. К кому обращается сиротский приют, когда нужно что-то отремонтировать? К вам. У вас прекрасная мастерская. И я считаю честью выйти за вас замуж. Вот и все.
Ответом на ее речь было молчание.
Потом мистер Дж. Л. Б. Матекони произнес:
— Но вы не знаете, какой я плохой. Я никогда не рассказывал вам о своих дурных делах.
— Тогда расскажите. Расскажите сейчас. Я выдержу.
— Нет-нет, я не могу этого сделать, мма. Вы возмутитесь.
Мма Рамотсве поняла, что разговор ни к чему не приводит, и сменила тактику.
— Кстати, о вашей мастерской, — сказала она. — Вы не были там вчера. Мма Макутси руководит ею вместо вас. Но так не может продолжаться вечно.
— Я очень рад, что она руководит мастерской, — вяло произнес мистер Дж. Л. Б. Матекони. — Я чувствую слабость. Наверное, мне лучше остаться дома. Она присмотрит за всем. Пожалуйста, поблагодарите ее от моего имени.
Мма Рамотсве набрала в грудь воздуха.
— Вы нездоровы, мистер Дж. Л. Б. Матекони. Думаю, что сумею устроить вашу встречу с доктором. Я разговаривала с доктором Моффатом. Он говорит, что примет вас. Он считает, что это верная мысль.
— Я не болен, — ответил мистер Дж. Л. Б. Матекони. — Мне не нужно, чтобы меня принимал доктор Моффат. Чем он может мне помочь? Ничем.
Разговор огорчил мма Рамотсве, и, положив трубку, она несколько минут беспокойно шагала по кухне. Было несомненно, что доктор Моффат прав, что мистер Дж. Л. Б. Матекони болен — депрессия, сказал доктор, — но теперь ее больше беспокоило то дурное, что, по его словам, он совершил. Не было человека, меньше похожего на убийцу, чем мистер Дж. Л. Б. Матекони, но что, если вдруг выяснится, что он убийца? Изменятся ли ее чувства к нему, если она узнает, что он кого-то убил, или она будет уверять себя, что, на самом деле, он не виноват в том, что дал гаечным ключом кому-то по голове? Так всегда поступают жены и подруги убийц. Они никогда не признают, что их мужчина мог совершить убийство. Матери ведут себя так же. Матери убийц всегда убеждены в том, что их сыновья не так плохи, как утверждают люди. Разумеется, для матери взрослый мужчина всегда остается ребенком, неважно, сколько ему лет, а маленький ребенок никак не может быть виновен в убийстве.
Вот, скажем, Ноте Мокоти мог бы быть убийцей. Он был вполне способен хладнокровно убить человека, потому что был бесчувственным. Нетрудно себе представить, как Ноте, ударив человека ножом, удаляется с самым небрежным видом, словно он просто пожал руку своей жертве. Когда Ноте бил ее, а он часто делал это перед тем, как уйти от нее, он ничем не обнаруживал своих эмоций. Однажды он жестоким ударом рассек ей кожу над бровью и остановился, стал с видом врача осматривать рану.
— Тебе придется пойти с этим в больницу, — сказал он совершенно ровным голосом. — Это плохая
