летучие муравьи, которых надо было ловить, прежде чем они взлетят, или хватать в воздухе, как только они полетели, и есть их, потому что у них был маслянистый вкус.
Мма Рамотсве проехала Пилане и взглянула направо, на дорогу в Мочуди. С Мочуди была связана радость и печаль. Радость — потому что там она провела детство, а печаль — потому что как раз здесь, неподалеку от поворота, был переход через рельсы, и там когда-то, в ужасную ночь, погибла ее мать, которую сбил поезд. И хотя Прешас Рамотсве была совсем маленькой, это событие бросило тень на ее жизнь. Гибель матери, которую она не помнила.
Она приближалась к цели поездки. Указания ей были даны самые точные, и ворота в изгороди для скота обнаружились как раз там, где ей сказали. Она съехала с дороги и вышла, чтобы открыть ворота. Затем поехала по пыльной дороге к небольшой группе домов, видневшихся среди буша в миле от изгороди. Над ними возвышалась металлическая ветряная мельница. Солидная ферма, подумала мма Рамотсве, внезапно ощутив боль. Обэд Рамотсве был бы счастлив иметь нечто подобное, но хотя он преуспел в скотоводстве, у него никогда не хватило бы денег на такую большую ферму. Здесь было, по меньшей мере, тысяч шесть акров, а возможно, и больше.
Большой, разросшийся с годами дом под красной железной крышей, со всех сторон окруженный тенистыми верандами, был построен раньше всех, затем его окружили другие строения, среди которых были два дома поменьше. С обеих сторон дом обрамляли заросли великолепной бугенвиллей, а за ним и вдоль одной из стен росли папайи. Дом был построен, чтобы получить как можно больше тени, ведь не так далеко к западу пейзаж менялся, начиналась Калахари. Но здесь еще была вода, и скоту было хорошо в буше. Недалеко отсюда, к востоку, начиналась Лимпопо, здесь еще неглубокая, но наполнявшаяся водой в сезон дождей.
Около какой-то хозяйственной постройки стоял грузовик, и мма Рамотсве поставила свой белый фургончик рядом. В тени одного из больших деревьев было заманчивое место для парковки, но со стороны мма Рамотсве было бы неучтиво поставить там машину, потому что это место, очевидно, предназначалось для машин кого-то из старших членов семейства.
Она оставила чемоданчик на переднем сиденье и пошла к воротам в палисадник главного дома. Она покричала, было бы невежливо появиться без приглашения. Ответа не последовало, и она покричала еще раз. На этот раз дверь открылась, и, вытирая руки о фартук, вышла женщина средних лет. Она вежливо приветствовала мма Рамотсве и пригласила ее войти.
— Она ждет вас, — сказала она. — Я здесь старшая служанка. Я присматриваю за старой женщиной. Она вас дожидается.
Под навесом веранды было прохладно, а в сумеречной внутренней части дома еще прохладнее. Глазам мма Рамотсве понадобилось несколько мгновений, чтобы привыкнуть к перемене освещения. Сначала она видела только тени, а не очертания предметов, затем разглядела стул с прямой спинкой, на котором сидела старая женщина, и рядом — столик, на котором стояли кувшин с водой и чайник.
Они обменялись приветствиями, и мма Рамотсве присела перед старой женщиной. Хозяйка была довольна, она видела перед собой женщину, соблюдавшую добрые старые обычаи, не то, что нынешние дерзкие молодые девушки из Габороне, которые убеждены, что все знают, и не обращают внимания на старших. Ха! Они думают, что очень умны; думают, что все могут, выполняя мужскую работу и ведя себя по отношению к мужчинам как суки. Ха! Но не здесь, в деревне, где еще ценится старое, и уж конечно, не в этом доме.
— Вы очень добры, что позволили мне побыть у вас, мма. Ваш сын тоже хороший человек.
Старая женщина улыбнулась.
— Не стоит благодарности, мма. Все в порядке. Мне жаль, что у вас неприятности. Но неприятности, которые кажутся большими, очень большими, в городе, становятся маленькими, когда приезжаешь сюда. Что важно здесь? Дождь. Трава для скота. А вовсе не то, из-за чего волнуются люди в городах. Все это здесь ничего не значит. Сами увидите.
— Какое хорошее место, — сказала мма Рамотсве. — Здесь очень спокойно.
Старая женщина задумалась.
— Да, здесь спокойно. Здесь всегда было спокойно, и мне бы не хотелось, чтобы что-нибудь поменялось.
Она налила воды в стакан и протянула мма Рамотсве.
— Попейте, мма. Вас, наверное, с дороги мучает жажда.
Мма Рамотсве взяла стакан, поблагодарила хозяйку, и поднесла стакан к губам. Старая женщина внимательно наблюдала за ней.
— Из каких вы мест, мма? — спросила она. — Вы всегда жили в Габороне?
Мма Рамотсве вопрос не удивил. Это была вежливая манера выяснить родственные связи. В Ботсване существовало восемь основных племен — и несколько более мелких, — и хотя молодежь думает, что подобные вещи не имеют большого значения, для старшего поколения они очень важны. Эту женщину, с ее высоким статусом в племенном сообществе, такие вещи интересовали.
— Я из Мочуди, — ответила мма Рамотсве. — Я там родилась.
Старая женщина заметно смягчилась.
Мма Рамотсве рассказала, откуда она родом, и старая женщина кивнула. Да, она знает вождя их племени, да, она знает и его двоюродного брата, женатого на сестре жены ее брата. Да, ей кажется, что она много лет назад встречала Обэда Рамотсве. Затем, порывшись в памяти, она сказала:
— Ваша мать погибла, правда? Это ее сбило поездом, когда вы были еще младенцем.
Мма Рамотсве была несколько удивлена, но не поражена тем, что старуха знает об этом событии. Есть люди, которые считают своим долгом помнить историю сообщества, и эта женщина явно к ним относится. Сейчас их принято называть хранителями устной истории, подумала она, но на самом деле эти старухи помнят то, что их больше всего интересует: заключение браков, смерть, рождение детей. Старики помнят скот.
Разговор продолжался, старая женщина медленно и искусно вытягивала из гостьи всю историю ее жизни. Мма Рамотсве рассказала старухе о Ноте Мокоти, и та сочувственно покивала головой, но заметила, что таких мужчин много и женщины должны остерегаться их.
— Мне выбрала мужа моя семья, — сказала старуха. — Они начали обсуждать условия, хотя никто не стал бы на меня нажимать, если бы я сказала, что он мне не нравится. Но выбирали они, и они знали, какого типа мужчина мне подойдет. И они оказались правы. У меня очень хороший муж, и я родила ему трех сыновей. Один из них очень увлечен тем, что считает скот, это его хобби, он очень умен, на свой лад. Другого вы знаете, мма, он очень большой человек в правительстве, а еще один живет здесь. Он очень хороший фермер и получает призы за своих быков. Они все хорошие люди. Я горжусь этим.
— И вы счастливы, мма? — спросила мма Рамотсве. — Если бы вдруг кто-нибудь пришел и сказал: вот средство изменить вашу жизнь, вам бы не захотелось изменить жизнь? Стали бы вы менять ее?
— Никогда, — ответила старая женщина. — Никогда. Никогда. Бог дал мне все, что может пожелать человек. Хорошего мужа. Трех крепких сыновей. Сильные ноги, которые до сих пор позволяют мне без труда проходить по пять-шесть миль. И вот, посмотрите. Все зубы у меня на месте. Шестьдесят шесть лет, и ни одного зуба не выпало. У мужа тоже. Зубы у нас будут целыми до ста лет. Может, дольше.
— Это замечательно, — сказала мма Рамотсве. — У вас все очень хорошо.
— Почти все, — отозвалась старая женщина.
Мма Рамотсве ждала. Может быть, стоит еще поговорить? Возможно, она могла бы рассказать, что заметила какие-то подозрительные действия своей невестки. Возможно, она видела, как та готовит отраву, или слышала, как та что-то сказала. Но старуха только пожаловалась.
— Когда приходит сезон дождей, у меня от сырого воздуха болят руки. Вот здесь и здесь. Два месяца, три месяца у меня так болели руки, что трудно было заниматься шитьем. Я перепробовала все средства, но ничего не помогает. Поэтому я думаю, что если это все, что Бог послал мне вынести, то я все же очень счастливая женщина.
Служанке, которая встретила мма Рамотсве, было велено проводить ее в комнату для гостей в задней части дома. Комната была обставлено просто: кровать под лоскутным покрывалом, на стене в рамке картина — гора Мочуди, на столе связанная крючком белая салфетка, небольшой комод, куда можно было положить
