поворачивая на скоростную автостраду. — Я предупреждала ее не красить волосы в синий цвет.
Кейтлин была зажата между Фрост и Ренни на меленьком заднем сидении, чувствуя себя так, словно она потеряла единственного друга. Не то чтобы она полагалась на Бри, или доверяла ей, но они просто покинули ее. Оставшаяся тройка выглядело враждебно. Габриэль с ней не говорил, Ренни все продолжал шептать непристойные предложения ей в ухо, а Фрост злобно ущипнула, когда убедилась, что Джойс не заметит.
— И что она пропустит? — тихо спросила Кейт.
— Увидишь. — Джойс провезла их до аллеи и высадила напротив «Мейси» (приим. переводчика: «Мейси» — сеть американских универмагов). Тут Габриэль и Ренни исчезли в мужском отделе, а их с Фрост Джойс проталкивала в женский. Они миновали отдел Лиз Клейборн и прошли в Анны Кляйн.
— Теперь найдите себе по костюму. Думаю твидовых. Можно коричневых. Очень скромных, с долгой юбкой.
Кейтлин не знала смеяться ей или плакать. Раньше у нее никогда не было костюмов, значит это должно быть здорово… но твидовый?
А он был не так уж плох, когда она его надела. Джойс откинула назад ее волосы, и Кейт задумчиво посмотрела в зеркало. Она выглядела очень опрятной и серьезной, как библиотекарша в кино, у которой собраны в хвостик волосы, и очки с блестящим ободком.
Преобразование Фрост было еще более удивительным. Ее обычный стиль одежды Кейтлин называла 'сленж', это что-то между аморальностью и отвратительностью. Но в двубортном коричневом шерстяном костюме она выглядела, как еще одна библиотекарша.
— Когда приедем в дом, смой с себя помаду и тушь, — сказала ей Джойс. — И сделаешь то крысиное гнездо во французском стиле. И жвачку выплюнь.
Парни трансформировались не меньше, надев костюмы тройки от Мани и кожаные туфли. Джойс заплатила за все и вывела их с магазина.
— Когда ты объявишь, что мы делаем? — спросил в машине Габриэль.
— Подробности расскажу дома. Но в основном это незаконное проникновение на частную собственность. — Желудок Кейтлин вновь скрутился.
— И что теперь? — спросила Анна. Они сидели в Тако Бел у Делай Сити. Тони пообещал найти им место, где они смогут остановиться. Квартиру какого-то его друга в Сан-Франциско. Но он ее еще не нашел, а Роб не хотел и дальше оставаться в доме Тони. Поэтому они много времени проводили в городе, в местах, где их будет сложно найти.
Впервые с тех пор, как пропала Кейтлин, у Роба появился аппетит.
Но он даже представить себе не мог, что вновь оставит ее в Институте. Маленькая ведьма… Роб до сих пор не был уверен в том, как ей удалось его убедить. Бесспорно она сообразительная, но там даже сообразительному человеку не составит труда умереть.
Кейт попросила его довериться. Хорошо, он ей доверяет. Было тяжело отпускать ее, хотя вряд ли кто-нибудь понял насколько. Он бы с радостью пошел вместо нее. Но…
«Я в тебя верю, Кейтлин Фэйрчайлд, — думал он. — Только, ради Бога, будь осторожна».
Роб настолько погрузился в свои мысли, что Анне пришлось стукнуть его и спросить мысленно:
— Я спросила, что теперь, Роб?
— Что? Ой, прости. — Заговорил он, перестав пить колу через трубочку. — Ну, мы постоянно наблюдали за Кейт, и не позаботились о Марисоль. Думаю, нам следует сделать это сейчас. Тони сказал, что его родители не пробудут в больнице до ночи, значит сейчас подходящее время.
— А нам нужно сообщать Тони, чтобы он пошел с нами? — спросил Льюис.
Роб задумался.
— Нет, думаю, нет. Если ничего получиться, ему будет очень тяжело. Нужно найти какой-то способ, чтобы они нас впустили.
Тони предупредил их, что к Марисоль не пускают никаких посетителей, кроме семьи.
Они подъехали к больнице Святого Луки в Сан-Франциско, затем Роб вынул осколок кристалла с перчатки. Это было ненормальное место для его хранения, но они должны всегда держать его при себе. Он засунул его в рукав своего свитера прямо до предплечья, после чего они вошли в больницу.
На третьем этаже Роб привлек внимание медсестры.
— Мэм? Можно задать вопрос? — пока Роб любезно с ней общался, Льюис и Анна проскользнули в палату Марисоль. Затем, когда все телефоны медсестры начали звонить одновременно, он присоединился к ним. Звонки устроил Льюис с помощью психокинеза. На взгляд Роба, это был оригинальный фокус.
В комнате он ощутил потрясение Анны. Она храбро пыталась это скрыть, но у нее плохо получалось. Роб пожал ее плечо, и она благодарно ему улыбнулась, затем прекратила, и настолько резко отошла, что он испугался.
Наверное, она расстроена. Марисоль выглядит плохо. Роб помнил ее как яркую, красивую девушку с долгими каштановыми волосами и надутыми губами. А сейчас…
Она выглядела мучительно истощенной. К ней крепилось множество трубок и шнуров. Ее правая рука лежала на шерстяном одеяле, запястье на ней было выгнуто под неправильным углом, повернуто к предплечью. Она немного шевелила головой, а ее коричневые ничего не видящие глаза, были наполовину открыты. Звук ее дыхания звучал страшно. Она казалось, втягивала в себя воздух сквозь сжатые зубы, при этом гримасничая.
— Я думал, люди в коме лежат спокойно, — слабо подумал Льюис.
Робу лучше знать. Он сам когда-то был в коме, после того как влетел в скалу на скорости восемьдесят километров в час. Роб летал на дельтаплане в Равен Руст, далеко от шоссе Блю Ридж, когда ветер резко поменял направление, и он упал. Он сломал обе руки, обе ноги, челюсть, пару ребер, которые прокололи легкое… и шею. Перелом палача, он так называется потому, что у человека, которого повесили, шея сламывается так же. Никто не думал, что он выживет, но спустя долгое время он проснулся в каркасе Стокера, о нем заботился дедушка.
Роб долгие месяцы провел в кровати, и за эти месяцы открыл в себе свои способности. Наверное, они были у него всегда, просто Роб не сидел без дела, чтобы обнаружить их, или, может, это дар от Бога, которому стало жаль сельского мальчишку, который влетел в скалу. В любом случае, это изменило его жизнь, заставило увидеть каким неразговорчивым, эгоистичным и непредусмотрительным мальчишкой он всегда был. Раньше Роб стремился быть охранником Блю Девилс в герцогстве. А после того случая он всегда стремился помогать другим.
Сейчас он чувствовал, как его охватывает стыд. Как он мог оставить Марисоль в таком состоянии на день дольше, чем следовало бы? Он не должен был ждать, даже ради того, чтобы наблюдать за Кейт. Этому нет извинения, он до сих пор неразговорчивый мальчишка, эгоистичное ничтожество. Он никак не помог Марисоль.
На этот раз Анна пожала его плечо.
— Никто из нас этого не сделал, — подумала она. И мы даже не знаем, сможем ли помочь ей сейчас. Но попробовать стоит.
Роб кивнул, увидев ее практичность. Затем, быстро взглянув на картину Девы Марии с ребенком над кроватью, вынул кристалл со своего рукава. Он был тяжелым и холодным в его руках. Роб не знал, как им пользоваться, ЛеШан об этом ничего не говорил. Немного подумав, он аккуратно приложил его к ее лбу, на место третьего глаза. Мощного энергетического центра.
Ничего не произошло.
Роб все ждал и ждал. Кончик осколка находился между вялыми прядями каштановых волос. Голова Марисоль продолжала двигаться. С ее энергетическим запасом не произошло никаких изменений.
— Не действует, — прошептал Льюис.
Страх уколол Роба, словно тонкое жало шершня. Его ли это вина? Может уже слишком поздно?
Затем он подумал, что возможно кристаллу необходима небольшая помощь.
Он глубоко вздохнул, закрыл глаза и сконцентрировался.
Роб никогда не мог объяснить, как лечит, или как знает, что нужно делать. Но он как-то чувствовал, что в человеке не так. Он чувствовал в них разные энергетические потоки, бегущие, словно разноцветные реки, а иногда и не бегущие темные пятна. Марисоль почти вся была такой. Между мозгом и телом у нее
