– Постой, постой! Эля говорила, что ее отец тоже наладчик роботов. Но я предположил, что это просто квалифицированный рабочий.
– Ты все-таки запомнил слова Эли об отце…
– Ну и что? Почему ты все время возвращаешься к Эле?
– Ведь мы подруги. Я люблю ее. Мне странным кажется, что ты совсем равнодушен к ней.
– Опять за свое! Мои чувства – это мои чувства. Не надо о них. Ты лучше скажи; эти твоя роботоналадчики – научная профессия?
– Конечно. А на меня нельзя сердиться.
– Я не сержусь. И к Эле, если уж начистоту… – он готов был сказать всю правду, но в последний момент все-таки не рискнул признаться. – Ты скажи, если роботоналадчик – ученый, то воспитатель, врач – тем более?
– Тебя это удивляет?
– Не то, не о том ты! – воскликнул Валентин, а сам подумал, что давно бы мог догадаться о всеобщем служении науке: ведь все или почти все сообщения видеопанорамы так или иначе были об изысканиях и открытиях! Впрочем, и это не самое главное. Надо бы узнать и понять, когда и как люди Земли сумели стать учеными. Сплошь! Впрочем, главная причина, вероятно, в том, о чем говорили на дельфиньем островке Эля и Халил. Если высшее предназначение разума – переделать вселенную, то люди закономерно находят призвание в науке, позволяющей им стать великанами.
Черт возьми, ради такой цели стоило драться, терпеть, мучиться!
Ноэми обрадованно встрепенулась:
– Эля?.. Да-да, это я, Эля… Он здесь… Хорошо, что ты идешь к нам!
Валентин тоже услышал теперь голос Эли, а потом и Халила.
– Кое-как увел ее со станции. Силой увел – до того упрямая… Вы спросите ее, что она заказывала?! Она в древность зарыться хочет. А какая причина, молчит. Нехорошо это, обидно это: при первой неудаче в лаборатории – отступиться. На эксперимент не дают энергии? Ну и что? Сдаваться? Я стыдить ее хотел, обижается, слушать не желает. Как можно?
– Халил!
– Что Халил? При чем здесь Халил?! Ты мне когда-то, два года назад, упасть не дала, спасла от большой беды. От смерти спасла! Сейчас я тебя держать буду, чтобы не свалилась. Все помогут мне. Разве я неправильно говорю? Валентин! Ноэми! Неправильно я говорю?
– Но я не собираюсь падать, Халил! И ты плохо обо мне подумал. Не испугалась я, не отступилась. Ты сам убедишься в этом. Я все объясню, когда приму решение.
– Какое решение? Почему тайна? От нас тайна. Мы, тебе чужие, да? Я чужой тебе?.. Все время тайны! Так недолго поссориться, Эля… Совсем недолго.
– Хорошо, я все расскажу, Халил. Вот соберемся все вместе и не торопясь подумаем, как мне быть.
Эля отключилась. Халил, недовольно проворчав что-то, тоже прервал разговор. Ноэми чуть заметно вздохнула.
– Они почему-то все чаще спорят, Халил с Элей.
Валентин не отозвался.
– Халил очень нетерпеливый и горячий, по-моему. А Эля… Она десять раз отмерит, прежде чем отрезать. Она не любит поспешности ни в чем. А Халил сердится. Эля в большом и в малом такая. Вот с кем интересно побеседовать об истории! Эля в школе лучше всех знала историю. Когда выбирали профессию, колебалась даже – не история ли ее призвание.
Эля с Халилом появились через несколько минут. Планетолетчик хмуро отмалчивался. Эля, наоборот, едва дверь закрылась за нею, весело воскликнула:
– Не видела вас три часа, а соскучилась. Как твоя тундра, Валентин?
– О тундре вы с ним потом… – прервала ее Ноэми. – Наш дорогой друг заинтересовался, как все люди смогли заняться наукой…
– Наукой? – Эля задумалась. – О, это случилось давно!.. Сразу после двух революций: социалистической, которая началась в октябре семнадцатого года, а потом победила на всей Земле, и кибернетической. Первая привела к власти народ во главе с коммунистическими партиями, установила подлинное равенство на Земле. Вторая – она завершилась лет через сто после первой – позволила переложить на автоматы и на роботов не только всю грязную, но и простейшую умственную работу. Раньше как было? Тысячи профессий, максимум сложных движений для рук, но если по правде, не слишком-то много усилий для мозга: ведь выполнялись одни и те же операции на протяжении многих месяцев и даже лет. Не пойми это как упрек, Валентин. Твое время было славным временем!
– Социалистическая революция? Ты о ней?
– Не только о ней, Валентин. В твоем веке родилась атомная, а затем и термоядерная энергетика, космонавтика… Кибернетика… А без кибернетики не создать умных автоматов и тем более роботов. Посев делал ты и твои прежние современники. Мы собираем теперь урожай.
– Но о таком урожае… о том, чтобы всех – учеными… – в голосе Валентина все еще было сомнение, почти недоверие. – В мое время почему-то никто не допускал мысли, что настанет день, когда всех или почти всех – в ученые…
– А если ты ошибаешься? – мягко возразила Эля. – И ТОГДА наиболее смелые умы предрекали, что будущее человечества научная деятельность.
– Писатели-фантасты?.. Сказочники для великовозрастных!
– Но ты и сам любитель фантастики!
– Ну и что? Значит, и я великовозрастное дитя. А сейчас и вовсе стал младенцем.
– Не надо самоуничижения.
Валентин с горечью усмехнулся:
– Почему самоуничижение? Рад стать орлом, да крылышки слабоваты.
– Ты несправедлив к себе, – возразила Эля. – А прогнозы… Их делали, кстати, не только фантасты-писатели, но и серьезные ученые. Очень близко подошел к этим идеям и Карл Маркс. А ведь он еще ничего не мог знать ни о радио, ни тем более о кибернетике.
– Карл Маркс писал, насколько я знаю, о другом, – упрямо стоял на своем Валентин. – Речь шла о том, что при коммунизме человек очень малое время будет занят непосредственно в сфере производства и что свободные часы отдаст интеллектуальной игре, искусству, спорту. Игре!.. Да и главная цель – самоусовершенствование.
– Такая цель ставится и теперь. Но появилась и другая, более важная – ты знаешь о ней – преобразование Вселенной, терпеливо продолжала Эля. – Прежде такой не ставили, потому чти слишком многого не знали. И все-таки Карл Маркс очень близко подошел к идее, о которой мы говорим. Я как раз сегодня записала его замечательные слова. Включи, пожалуйста, микростанцию…
Селянин подчинился, и тотчас донесся до него размеренный мужской голос.
– “…Земледелие, например, превращается просто в применение науки о материальном обмене веществ, – как наиболее выгодно для всего общественного тела регулировать этот обмен веществ…”
Валентин хотел было спросить Элю, чей это голос, но девушка торопливо сказала:
– Ты слушай дальше.
– “…Рабочий уже не тот, каким он был… Он становится рядом с процессом производства, вместо того, чтобы быть его главным агентом…” – Мужчина сделал паузу, потом объявил: “Сотрудник информационного центра познакомил тебя с отрывками рукописи Карла Маркса, относящейся к 1857-1858 годам девятнадцатого столетия по старому летоисчислению”.
– Ну, теперь убедился? – заговорила Эля, едва смолк голос мужчины. – Обрати внимание: рабочий – а теперь бы надо оказать: человек! – становится рядом с процессом
