Мерен рядом с ним закричал:
– Бак-хер, брат! – и повел колесницу к третьей мишени.
Они ехали вдоль самого кустарника, и пролетающий мимо правого колеса терновник казался размытым. Нефер прицелился и резко отвел правую руку для броска, и именно в этот миг колесо задело кустарник, колесница резко отскочила от него и на мгновение показалось, что она вот-вот опрокинется. Лошади своим объединенным весом тянули ее прямо вперед, но копье было уже в полете. С отчаянием в сердце Нефер увидел, что оно летит мимо, совсем не попадая в мишень. Поднялся желтый флаг.
– Это из-за меня, – посетовал Мерен. – Я ехал слишком близко.
– Теперь правь как следует, – оборвал его Нефер. – Нам нужно еще два точных попадания.
Приближалась четвертая цель, но Нефер почувствовал, как движение под ним изменилось. Крус вел другой ногой, столкновение с кустарником сбило его.
– Но, Крус, – крикнул Мерен и попытался выправить шаг жеребца, натягивая поводья. Затем Дов слегка наклонилась к Крусу, он ощутил ее ритм и перенял ее шаг как раз тогда, когда приблизилась четвертая цель.
Нефер метнул копье, и Мерен воскликнул рядом с ним:
– Красный! Точное попадание. Получилось!
– Нет, – ответил Нефер и выхватил из стойки последнее копье. – Осталось еще одно.
Они быстро приближались к последней мишени, и все жилки у обоих были натянуты, как тетива лука. Каждый мускул был крепок, каждый нерв туго натянут. Крус чувствовал это через поводья в правой руке Мерена. Правым глазом жеребец видел приближавшуюся мишень. Они точно знал, когда Нефер должен метнуть копье, и, инстинктивно уступая старой, плохой, привычке, сбил шаг. Колесница накренилась и покачнулась как раз тогда, когда Нефер метнул копье. И все же оно могло бы попасть в цель, если бы не ветер. Горячий порыв пронесся над ними, такой сильный, что тяжелые косы на шестах с флагами затрепетали. Копье уже немного отклонилось, и ветер увеличил ошибку. Оно полетело еще правее, ударило на ширине двух пальцев за красным внутренним кругом и задрожало во внешнем кольце. Шабако поднял высоко над головой черный флаг и замахал им, так что складки ткани громко хлопали, оповещая о неудаче.
Их первый пробег не был засчитан. Полагалось собрать копья и снова ехать мимо мишеней.
Мрачно, без единого слова Нефер выхватил поводья у Мерена, круто развернул колесницу у оконечности терновой изгороди, и они поехали назад. Он гнал лошадей во весь опор, не думая теперь беречь их силы. Нефер был уверен, что один из боевых петухов уже убит и десять колесниц начали преследование.
Они мчались обратно вдоль линии мишеней, проезжая около них так близко, что Мерен мог вырывать копья из набитых соломой мишеней, не останавливая колесницу. Четвертое копье, то, что пролетело мимо мишени, лежало на открытом месте, но даже издалека Нефер увидел, что от удара о каменистую землю древко раскололось надвое. У них осталось только четыре копья, чтобы выиграть четыре красных флага. Единственный промах означал бы, что им придется остаться здесь вдвоем против десяти вооруженных воинов: сдаться или биться не на жизнь, а на смерть.
Всего с четырьмя копьями в стойке они выехали к началу линии, и Нефер остановил колесницу и спрыгнул на землю. Он подбежал к Крусу и погладил его по лбу.
– Беги сейчас правильно, мой дорогой. Не подведи меня.
Издалека донеслись долгие, приглушенные крики радости. В этот раз они не стихали.
– Одна из птиц мертва! – воскликнул Мерен. – Преследование началось.
Нефер знал, что это правда. Один из петухов погиб, и преследователи пустились в погоню за ними. Они потеряли свое преимущество. Преследователи на колесницах не должны были проходить испытание метанием копий. Им предстояло промчаться мимо мишеней без остановки. Даже если на сей раз им удастся пройти мишени чисто, с четырьмя красными флагами, впереди Нефера и Мерена ждали борцы.
Минтака и Мерикара стояли, глядя на арену. Хотя для них были поставлены табуреты, им не сиделось, потому что их лихорадило от беспокойства, когда они наблюдали заключительные сцены кровавого боя внизу.
Бойцовых петухов отбирали тщательно. Это были ветераны многих эпических битв, и оба доказали храбрость и стойкость. Длинноногие, но с плотными бедрами, бугрившимися мускулами, они умели вонзать свои страшные черные шпоры глубоко в плоть, до самых костей противника. Втянув змеиные шеи, увенчанные головами с массивными крючковатыми клювами, они вырывали ими перья и плоть и, обескровив и ослабив противника, брали его смертельной хваткой, прижимая к земле, и гвоздили клювом его наиболее важные органы.
У птицы, что постарше, перья были цвета золота и меди, яркие, точно восход солнца, хвост – гордым водопадом с сапфировым блеском. Другая птица была черной, но черные перья блестели и искрились, а голая голова была багрово-красной.
Теперь они кружили друг перед другом. Они бились долго и неистово, выдранные перья, усыпавшие песок, кружили горячие порывы западного ветра. Обе птицы истекали кровью, жирные тяжелые капли искрились на оперении. Их сила иссякала, и лапы плохо держали их. Однако глаза горели так же ярко и жестоко, как в начале боя.
– Прошу, обожаемая и милостивая Хатор, дай им обоим силу жить, – шептала Мерикара, сильно сжав руку Минтаки. – Позволь им биться до захода солнца. – Но она сознавала, сколь тщетной была ее мольба.
– И защити от беды Нефера и Мерена.
Внезапно черный петух подпрыгнул на высоту своего роста, а затем, мощно взмахнув крыльями, метнулся вперед, во всю длину вытянув вперед обе лапы. Красный петух подскочил, чтобы встретить его, но сил у него почти не оставалось, и его ответный удар вышел чересчур слабым. Он слишком медленно поднял лапы, чтобы встретить нападение. Птицы сшиблись в облаке перьев, покатились клубком, а когда разделились, красный петух волочил крыло. Теперь завершение битвы было не за горами.
Мерикара громко рыдала:
– О, Хатор, не дай ему умереть! – Она схватила руку Минтаки и впилась в нее ногтями, оставив ярко- красные следы на коже, но Минтака едва ли чувствовала это. Она с ужасом смотрела, как красный петух зашатался от слабости и толпа громко заулюлюкала.
Черный петух знал, что победил, и к нему вернулась сила. Он вновь высоко подскочил на длинных, жестких лапах, широко раскрыв ярко блестящие крылья. Он опустился вниз и ударил красного петуха, прежде чем тот сумел восстановить равновесие, сбил его, ослабевшего и трепещущего. Он нанес ему смертельный клевок в глаз, схватил за складку сморщенной щеки и вцепился в нее.
Красный петух поднялся, но черный не отпускал. Красный петух мучительно побежал, таща своего противника, и девушки в общем шуме закричали:
– Отпусти его, черная тень Сета. Дай ему жить!
Красный протащил черного полный круг по арене, но каждый следующий шаг давался ему тяжелее, и наконец он упал под тем самым местом, где у барьера стояли девушки.
– Он мертв! – завопил кто-то. – Бой окончен. Отправляйте преследователей.
– Нет! Он еще живой, – отчаянно закричала Минтака.
Черный петух отцепился от головы красного и встал над ним. Собрав остатки сил и храбрости, красный с трудом поднялся. Он стоял, качаясь, свесив оба крыла на песок, и кровь лилась из глубокой раны в щеке.
Черный петух, казалось, измерил расстояние между ними, снова высоко подпрыгнул и на мгновение завис над своей жертвой. Затем он упал на красного и на всю длину вонзил шпоры в его сердце и легкие. Красный петух рухнул под ним, опрокинулся на спину, широко разинув в тихом предсмертном крике клюв и судорожно трепеща крыльями.
Черный петух встал над телом, запрокинул голову и, торжествуя, хрипло прокукарекал. Этот звук будто расколол позвоночник Минтаки и заставил ее содрогнуться.
– Бог сказал свое слово! Бой окончен. – Хилто поднял истерзанное окровавленное тело за шею, и флаг на башне Бес опустился. Он повернулся к колесничим, сидевшим на корточках рядом со своими упряжками.
