тянул, пока не почувствовал, что тот тронулся. Тогда он начал вытягивать его к поверхности. Предмет вышел наружу – последний дюйм с потоком гноя и осколков, – и Таита повернул его так, чтобы на него упал свет из окна.
– Наконечник стрелы, – объявил он, – и находился там долгое время. Поразительно, что он не убил вас много лет назад.
Апепи выплюнул пояс и сел, посмеиваясь.
– Клянусь волосатыми яичками Сеуета, я узнаю эту маленькую игрушку. Один из ваших разбойников всадил ее в меня в Абнубе десять лет назад. Тогда мои хирурги сказали, что она так близко к сердцу, что ее не достать, поэтому оставили ее внутри, и я носил ее с тех пор.
Он взял кремневый треугольник из окровавленных пальцев Таиты и собственнически улыбнулся.
– Я чувствую себя будто мать с первенцем. Я прикажу сделать из него амулет и буду носить его на шее на золотой цепи. Вы можете наложить на него заклятие? Это отведет от меня другие стрелы. Как вы думаете, Чародей?
– Я уверен, он будет очень действенным, мой господин. – Таита набрал в рот горячего вина с медом из чаши, которую приготовил, и при помощи полой медной трубки промыл рану от гноя и крови, впрыскивая вино глубоко в разрез.
– Какая трата хорошего вина, – сказал Апепи, поднял чашу обеими руками и осушил остаток содержимого. Он швырнул чашу в дальнюю стену и рыгнул. – А сейчас, в награду за услуги, я расскажу вам забавную историю, Чародей, – она вернет нас к нашей последней беседе на вершине башни в Бубасти.
– С предельным вниманием ловлю каждое ваше слово. – Таита склонился над ним, перевязывая открытую рану полосами льняной ткани, бормоча при этом заклинание на закрытие ран:
Я перевязываю тебя, творение Сета.
Я закрываю твой красный рот, творение великого зла.
Апепи вдруг перебил:
– Трок предложил мне лакх золота в качестве брачного выкупа за Минтаку.
Руки Таиты замерли. Он стоял с полосой ткани, наполовину обмотанной вокруг бочкообразной груди Апепи.
– Что вы ответили на это, великий?
Он так встревожился, что царский титул сорвался с его уст прежде, чем он сумел сдержаться. События принимали опасный и непредвиденный оборот.
– Я сказал ему, что выкуп за невесту составляет пять лакхов. – Апепи усмехнулся. – Этот пес так хочет мою маленькую сучку, что его зуб, восстав, застит ему глаза и ослепляет, но, несмотря на все, что он украл у меня за эти годы, даже ему никогда не набрать пяти лакхов. – Он снова рыгнул. – Не волнуйтесь, Чародей, Минтака слишком ценна, чтобы бросить ее впустую кому-то вроде Трока, когда я могу с ее помощью привязать как цепью к моему царству вашего маленького фараона.
Он встал и поднял плотную мускулистую руку, пытаясь заглянуть под нее и увидеть свою перевязанную спину, будто старый петух, сунувший голову под крыло.
– Вы превратили меня в мумию прежде времени, – засмеялся он, – но это – хорошая работа. Идите и скажите своему регенту, что я готов рискнуть и снова вдохнуть запах его духов и что через час я встречусь с ним в палате переговоров.
Нага смягчил успех Таиты и его сообщение от Апепи. Любое подозрение насчет вероломности Таиты, которое у него, возможно, возникло, было зачеркнуто.
– Этот старый негодяй Апепи почти созрел, – злорадствовал Наг. – Он готов сделать даже больше уступок, чем сознает, вот почему я так сердился, когда он прервал переговоры и удалился к своему ложу. – Он так восхищался собой, что не мог усидеть на месте, вскочил и начал мерить шагами каменный пол. – Как он, Маг? Вы дали ему какое-нибудь зелье, которое в силах затуманить его разум?
– Я дал ему столько, что это свалило бы с ног дикого быка, – заверил Таита. Наг прошел к своему косметическому ящику, налил из зеленого стеклянного пузырька в ладонь духов и провел ей по затылку. – Что ж, я использую это в полной мере. – Он пошел к двери, затем оглянулся через плечо. – Идите со мной, – приказал он. – Возможно, ваши способности мне понадобятся прежде, чем я закончу с Апепи.
Добиться от Апепи подписания договора оказалось не столь легкой задачей, как мнилось Нагу. Не было заметно никакого неблагоприятного воздействия ни раны, ни лекарства, и он разглагольствовал, крича и ударяя сжатым кулаком по столу еще долго после того, как сторож на стене храма криком возвестил полночь.
Никакой компромисс, предлагаемый Нагом, не казался ему подходящим, и наконец даже Таиту утомила его непримиримость. Наг отложил переговоры и под крики петухов во внутреннем дворе отправился спать.
На следующий день, когда в полдень они снова встретились, Апепи не стал более податливым для доводов, и переговоры пошли еще более бурно. Таита использовал все свое влияние, чтобы успокоить его, но Апепи очень медленно поддавался уговорам. Поэтому лишь на пятый день писцы смогли начать записывать условия договора на табличках из глины иератическим письмом и иероглифами, на египетском языке и в переводе на гиксосский. Они трудились до поздней ночи.
До тех пор Наг не допускал фараона Нефера Сети на тайное совещания. Он продолжал заниматься своими обычными делами: уроками с наставниками, занятиями с оружием, встречами с послами и делегациями торговцев и жрецов, которые все просили уступок или пожертвований. В конце концов Нефер взбунтовался, и тогда Наг отправил его охотиться с соколом и без него с младшими сыновьями Апепи. Эти вылазки оказались не самыми приятными, и первый день закончился громким спором о добыче, чуть не приведшим к драке.
На второй день по предложению Таиты к группе охотников с соколом присоединилась принцесса Минтака, чтобы играть роль миротворца между двумя партиями. Даже ее старшие братья относились к ней с немалым уважением и подчинялись ей, когда в другом случае могли бы выхватить оружие и броситься громить египтян. Подобным же образом, когда Минтака ехала рядом с Нефером в его охотничьей колеснице, его воинственные инстинкты засыпали. Он обращал мало внимания на угрозы и хвастовство ее неотесанных братьев и наслаждался остроумием и эрудицией принцессы, не говоря уже о ее близком присутствии. В ограниченном пространстве колесницы, когда та подскакивала на неровной земле, преследуя убегающие стада газелей, их часто бросало друг на друга. Иногда Минтака хваталась и держалась за него, даже когда непосредственная опасность исчезала.
Вернувшись в храм после первой охоты, Нефер послал за Таитой, якобы желая описать ему дневное развлечение, но был рассеян и отвлечен. Даже когда Таита спросил его о работе его любимого сокола, Нефер не выказал никакого воодушевления. Пока внезапно не заметил мечтательно:
– Разве тебя не удивляет, Таита, до чего девушки мягкие и теплые?
К утру шестого дня писцы закончили работу; пятьдесят таблиц договора были готовы для подписания. Теперь Наг послал за фараоном, чтобы тот принял участие в заседании. Точно так же на церемонии должно было присутствовать все потомство Апепи, включая Минтаку.
Снова внутренний двор храма заполнило блестящее собрание царственных и благородных особ, и наконец царский герольд громоподобным голосом начал зачитывать текст договора. Нефер был тотчас поглощен его содержанием. Они с Минтакой подробно обсуждали его в течение нескольких дней, проведенных вместе, и обменивались многозначительными взглядами всякий раз, когда думали, что обнаружили недостаток или оплошность в условиях. Однако их было немного, и Нефер был уверен, что заметил во многих частях длинного документа тайное влияние Таиты.
Наконец пришло время прикреплять печати. Затрубили в бараньи рога, и Нефер прижал свой картуш к влажной глине. Апепи сделал то же самое. Нефера разозлило то, что гиксосский царь присвоил полномочия фараона, приняв священный картуш.
Наг с загадочным выражением лица под толстым слоем косметики наблюдал, как новые соправители двух царств обнялись. Апепи по-медвежьи облапил стройную фигуру Нефера, и собравшиеся разразились громкими криками: «Бак-хер! Бак-хер!» Солдаты гремели оружием о щиты или ударяли концами пик и копий о каменные плиты.
Нефер едва не задохнулся: от Апепи сильно пахло немытым телом. Одним из египетских обычаев, отвергнутых гиксосами, было поддержание личной гигиены. Нефер утешал себя мыслью, что если ему запах
