граничат с паранойей. Если хотите, можете доснимать свой фильм — в новой концепции или как-то иначе, раз уж этого требует ваше тщеславие. Но если вы опять станете что-то безосновательно утверждать обо мне или моих коллегах, распространять не соответствующие действительности слухи, вам и «Терра-Прайм» придется вскоре встретиться с большой и очень рассерженной компанией адвокатов.
— Хорошо, — кивнул Вольф. — Вы все сказали?
Маршалл не ответил, переводя взгляд с Конти на Вольфа и с Вольфа на Конти. Только сейчас он понял, почему ему трудно дышать. Сердце его отчаянно колотилось.
Вольф продолжал смотреть на него.
— А теперь, если это действительно все… не могли бы вы нас оставить?
Маршалл снова посмотрел на Конти. Режиссер наконец поднял взгляд и едва заметно кивнул. Что это с ним? Слышал ли он хоть слово?
Однако, похоже, говорить больше и впрямь было не о чем. Маршалл взглянул на Барбур и повел бровью в сторону двери.
— Вы ничего не собираетесь им рассказать? — послышался очень тихий голос Экберг.
Маршалл посмотрел на нее. Она смотрела на Вольфа. На лице ее застыла решимость.
— Рассказать о чем? — спросил Маршалл.
Вольф нахмурился, отрицательно покачав головой.
— Вам все равно не сохранить это в тайне, — сказала Экберг, уже громче и увереннее. — Если не расскажете вы, это сделаю я.
— О чем? — снова спросил Маршалл.
Последовала короткая пауза, затем Экберг повернулась к ним.
— Погиб Джош Питерс, один из наших ассистентов, помощник выпускающего редактора. Его нашли за ограждением десять минут назад.
Маршалл потрясенно вздрогнул.
— Замерз?
Впервые за все время подал голос Конти.
— Растерзан, — сказал он.
24
Лазарет базы «Фир», ряд смежных маленьких комнаток, располагался в южном крыле. Маршаллу уже довелось побывать в нем, когда ему делали перевязку и укол от столбняка после того, как он рассадил руку о кусок ржавой жести. Как и в любых других помещениях столь специфического строения, мало затронутого течением лет, все там напоминало декорации старого кинофильма. На серых стенах висели какие-то древние графики, предупреждения об обязательности прививок и плакаты, призывающие к борьбе со вшами и грибковыми заболеваниями. В стеклянных шкафах недавно доставленные сюда бутылки с бетадиновой мазью и перекисью водорода соседствовали с наполовину окаменевшими флаконами йода и медицинского спирта. На оборудовании и мебели лежала легкая тень запущенности, подобно плохо вытертой пыли.
Маршалл огляделся вокруг. В комнатке, служившей приемной, толпились люди — Вольф, Конти, Экберг, Гонсалес, рыжеволосый солдат по фамилии Филипс, — отчего там почти не осталось свободного места. Наконец появился Салли, по его словам изучавший погодные данные в какой-то удаленной лаборатории, и принес мрачную весть, что метель продлится еще двое суток. Он встал в дальнем углу. Вид у него был возбужденный, лицо раскраснелось. Похоже, никому не хотелось смотреть на дверь, за которой прежде находилась смотровая, а теперь — импровизированный морг.
Сержант Гонсалес допрашивал ассистента, который нашел тело, — долговязого парня лет двадцати с едва пробивавшейся бородкой. Маршалл ничего о нем не знал, кроме того, что его фамилия Нейман.
— Вы кого-нибудь еще там видели? — повторил вопрос Гонсалес.
Нейман покачал головой. Вид у него был ошеломленный, словно его только что крепко стукнули по голове.
— Что вы там делали?
Долгая пауза.
— Был мой черед вести поиск.
— Поиск чего?
— Пропавшего кота.
Гонсалес закатил глаза и сердито повернулся к Вольфу.
— Эти поиски до сих пор продолжаются?
Вольф покачал головой.
— Хорошо, а то мне бы пришлось самому прекратить их. Если бы вы в своем сумасбродстве не затеяли эти розыски, Питерс сейчас был бы жив.
— Вы не можете этого знать, — ответил Вольф.
— Еще как могу. Питерс не оказался бы в ночной тундре. И не столкнулся бы с белым медведем.
— Это всего лишь предположения, — сказал Вольф.
Гонсалес яростно вытаращил глаза.
— Предположения?
— Да. Вы считаете, что Питерс растерзан медведем. Но это мог сделать и кто-то еще.
Сержант недовольно вздохнул и, не удостоив Вольфа ответом, снова переключил свое внимание на Неймана.
— Вы что-нибудь слышали? Что-нибудь видели?
Нейман покачал головой.
— Ничего. Только кровь. Везде кровь.
Казалось, он вот-вот лишится чувств.
— Хорошо. Пока достаточно.
— Кто перенес сюда тело? — спросил Маршалл сержанта.
— Я. Вместе с рядовым Флюком.
— Где сейчас Флюк?
— На своей койке. И чувствует он себя довольно-таки хреново. — Сержант кивнул Филипсу. — Почему бы вам не проводить мистера Неймана обратно к себе?
Экберг выступила вперед.
— Я пойду с ними.
— Только другим ничего не говорите, — сказал Вольф. — Пока что.
Экберг посмотрела на него.
— Все равно придется.
— От этого только лишнее беспокойство, — возразил Вольф.
— Беспокойство вызывают слухи, — ответила она. — Которые уже идут.
— Она права, — сказал Гонсалес. — Лучше все рассказать.
Вольф по очереди посмотрел на обоих.
— Что ж, хорошо. Только не распространяйтесь о ранах.
— И предупредите, чтобы никто не выходил наружу, — добавил Гонсалес.
Экберг вышла следом за Нейманом и рядовым Филипсом. Глядя ей вслед, Маршалл заметил, что в ней кое-что изменилось. До сих пор она относилась к Конти и Вольфу весьма почтительно, но после гибели Питерса словно стала другой. Она не только нарушила субординацию, сообщив об убийстве ученым, но и теперь продолжала открыто бросать вызов начальству.
Он понял, что Вольф смотрит на него.
— В чем дело? — спросил он.
— Раз уж вы здесь, может, взглянете?
— На что? — не понял Маршалл.
