своих изящных руках, прежде чем спрятать в карман кителя. Затем он снова перешел на испанский. — Вы с американского рудовоза «Ролвааг», конечно?
— Да, — ответила Бриттон тоже по-испански.
С кажущейся беззаботностью она вынула из потертой кожаной папки стопку бумаг и пачку паспортов.
— Ищете железо? — спросил чиновник с улыбкой.
Глинн кивнул.
— И вы надеетесь найти железо на острове Десоласьон?
«Улыбка не без злорадства, — подумал Макферлейн. — Или это подозрительность?»
— Конечно, — немедленно отозвался Глинн, подавив влажный кашель. — У нас самое современное горное оборудование и прекрасный рудовоз. Эта операция является высокопрофессиональной.
Слегка удивленное выражение на лице чиновника свидетельствовало, что он уже получил информацию о ржавой кастрюле, бросившей якорь у входа в пролив. Он подтянул к себе бумаги и поверхностно просмотрел их.
— Потребуется некоторое время на их обработку, — сказал он. — Возможно, мы захотим навестить судно. Где капитан?
— Я капитан «Ролваага», — ответила Бриттон.
У чиновника взлетели вверх брови. В задней комнате таможенной конторы зашаркали ногами, и оттуда появились еще двое чиновников неизвестного ранга. Они подошли к печке и сели на скамейку около нее.
— Вы капитан? — удивился таможенник.
— Да.
Чиновник хмыкнул, взял бумаги, бегло их просмотрел и снова взглянул на Бриттон.
— А вы, сеньор? — спросил он, переведя взгляд на Макферлейна.
Глинн ответил вместо Макферлейна.
— Это доктор Видманштаттен, ведущий ученый. Он не говорит по-испански. Я ведущий инженер Эли Ишмаил.
Макферлейн почувствовал на себе взгляд чиновника.
— Видманштаттен, — медленно произнес таможенник, словно пытался распробовать имя.
Двое других таможенников повернулись посмотреть на него. У Макферлейна стало сухо во рту. Его лицо не появлялось на страницах чилийских газет лет пять по меньшей мере. И тогда он носил бороду. «Не о чем беспокоиться», — уговаривал он себя. У него на висках выступил пот.
Чилиец удивленно уставился на него, словно зафиксировал его смятение каким-то профессиональным шестым чувством.
— Не говорите по-испански? — спросил его чиновник, прищурив глаза.
Наступило молчание. Потом Макферлейн непроизвольно сказал первое, что ему пришло в голову, коверкая слова.
Чилийцы неожиданно расхохотались.
— Он хорошо говорит, — сказал чиновник, сидящий за столом.
Макферлейн откинулся на спинку стула и облизал губы, осторожно выдохнув.
Глинн снова закашлялся, ужасным мучительным кашлем.
— Простите, — извинился он, достал платок и вытер им подбородок, потом сильно тряхнул им, разбрызгивая мокроту, и стал убирать его в карман.
Чиновник посмотрел на платок, потер свои изящные руки.
— Я надеюсь, вы не с чем-то опасным появились в нашем сыром климате?
— Это пустяки, — успокоил его Глинн.
Его глаза налились кровью и блестели, он выглядел больным. Макферлейн смотрел на него с растущим беспокойством. Бриттон деликатно кашлянула в руку.
— Простуда, — сказала она. — Перебирает на судне всех по очереди.
— Всего лишь простуда? — спросил чиновник, его брови тревожно выгнулись.
— Ну… — Бриттон замялась. — Наш лазарет переполнен…
— Ничего серьезного, — перебил ее Глинн, голосом, хриплым от слизи. — Возможно, легкий грипп. Вы же знаете, как это на судне, когда все скопились на крошечном пространстве.
Он засмеялся, смех перешел в новый приступ кашля.
— Кстати, мы были бы рады принять вас на борту нашего судна сегодня или завтра, как вам удобно.
— Возможно, в этом не будет необходимости, — сказал чиновник. — При условии, что ваши бумаги в порядке.
Он пролистал бумаги.
— Где разрешение на разработку месторождения?
Основательно прочистив горло, Глинн наклонился над столом и достал из кармана куртки документы на тисненой бумаге с печатями. Взяв их кончиками пальцев, таможенник просмотрел верхний лист, потом, встряхнув кистью руки, перешел к следующему. Он положил документы на исцарапанную крышку стола.
— Я огорчен, — сказал он, печально покачав головой. — Но они не по форме.
Макферлейн заметил, как двое других таможенников переглянулись.
— Неужели? — удивился Глинн.
Атмосфера в комнате неожиданно изменилась, в ней было напряженное ожидание.
— Вам придется привезти из Пунта-Аренаса правильную форму, — сказал таможенник. — Тогда я ее проштампую, а до тех пор подержу ваши паспорта у себя.
— Это и есть правильная форма, — сказала Бриттон, ее голос стал жестким.
— Позвольте мне об этом позаботиться, — обратился к ней Глинн по-английски. — Я думаю, они хотят получить деньги.
Бриттон вспыхнула.
— Что? Они хотят взятку?
Глинн сделал успокаивающий жест рукой:
— Спокойно.
Макферлейн смотрел на этих двоих и задавался вопросом, естественны ли их действия или это лишь игра.
Глинн обратился к таможенному чиновнику, на лице которого застыла фальшивая улыбка.
— Может быть, мы могли бы купить правильные формы прямо здесь?
— Такая возможность есть, — ответил таможенник. — Но они очень дорогие.
С громким сопением Глинн поднял свой портфель и положил его на стол. Несмотря на его грязный и поношенный вид, таможенник взглянул на портфель с плохо скрытым предвкушением. Глинн отстегнул пряжки, поднял крышку, делая вид, что скрывает от чилийцев содержимое портфеля. Внутри были еще бумаги и десять пачек американских двадцатидолларовых банкнот, стянутых резинками. Глинн достал половину пачек и выложил их на стол.
— Этого будет достаточно? — спросил он.
Чиновник улыбнулся и откинулся на спинку стула, составив пальцы домиком.
— Боюсь, что нет, сеньор. Лицензии на разработку месторождений очень дороги.
Он отвел свой изощренный взгляд от раскрытого портфеля.
— Тогда сколько?
Чиновник сделал вид, будто что-то подсчитывает в уме.
— Еще столько же, тогда будет достаточно.
Наступило молчание. Затем Глинн молча достал из портфеля остальные пачки купюр и положил их на стол.
Для Макферлейна словно разрядилась напряженная атмосфера. Чиновник собрал на столе пачки. Бриттон выглядела возмущенной, но сдерживалась. Двое таможенников, сидевших на скамейке у печки, широко улыбались. Единственным исключением была вновь появившаяся поразительная фигура, что
