— Тогда мы поместили образец в контур для выявления его электромагнитных свойств. И вот здесь напали на жилу. По существу, метеорит, похоже, обладает сверхпроводимостью при комнатной температуре. Он проводит электричество, не оказывая сопротивления. Пустите в него заряд, и он будет циркулировать там вечно, пока что-нибудь не выбьет его оттуда.
Если Глинн и был удивлен, то никак этого не проявил.
— Потом мы бомбардировали образец пучком нейтронов — стандартный тест на неизвестных материалах. Нейтроны заставляют материал испускать рентгеновские лучи, которые говорят о его составе. Но в этом случае нейтроны просто исчезли. Были проглочены. Пропали. То же самое произошло с пучком протонов.
На этот раз Глинн поднял брови.
— Все равно что стреляешь из пистолета по бумажной мишени, а пули в ней застревают, — сказала Амира.
Глинн посмотрел на нее.
— Есть объяснения?
Она покачала головой.
— Я попыталась проанализировать возможные варианты с точки зрения квантовой механики. Без успеха. Кажется невозможным.
Макферлейн продолжал просматривать записи в тетради.
— Последнее, что мы попробовали, — посмотреть дифракцию рентгеновских лучей.
— Объясните, — пробурчал Глинн.
— Просвечивая материал рентгеновскими лучами, получаем картинку дифракционной решетки. Исходя из ее вида, компьютер строит кристаллическую решетку, генерировавшую такую дифракцию. Ну так вот, мы имеем очень странную дифракционную решетку, фактически фрактал. Рейчел написала программу, чтобы рассчитать, какого вида кристаллическая решетка соответствует такой дифракции.
— Она еще считает, — сказала Амира. — Возможно, сейчас уже зависла. Чертовски долгие вычисления, если вообще выполнимые.
— Есть еще кое-что, — продолжал Макферлейн. — Мы провели анализ следов расщепления, чтобы определить возраст коэсита на месте падения. Теперь мы знаем, когда упал метеорит: тридцать два миллиона лет назад.
Пока он говорил, взгляд Глинна медленно опускался к мерзлому земляному полу.
— Выводы? — произнес он очень тихо.
— Они только предварительные, — сказал Макферлейн.
— Понятно.
Макферлейн глубоко вздохнул.
— Вам приходилось слышать о гипотетическом «острове стабильности» в периодической системе элементов?
— Нет.
— Годами ученые ищут все более и более тяжелые элементы, наращивая периодическую систему Менделеева. Большинство из таких элементов имеют очень короткий срок существования, они живут в течение нескольких миллиардных долей секунды и распадаются на другие элементы. Но существует теория, что на этом пути по таблице может быть группа элементов, которые стабильны и не распадаются. Остров стабильности. Никто не знает, какими свойствами должны обладать эти элементы, но они будут очень необычными и очень, очень тяжелыми. Их невозможно синтезировать даже в самом большом из ныне существующих ускорителей элементарных частиц.
— И вы думаете, что это может быть такой элемент?
— В действительности я в этом почти уверен.
— Как такой элемент мог быть создан?
— Только при самом опасном событии в известной Вселенной. Гиперновая звезда.
— Гиперновая звезда?
— Да. Она гораздо больше сверхновой. Это происходит, когда гигантская звезда падает в черную дыру или когда сталкиваются две нейтронные звезды и образуется черная дыра. Примерно за десять секунд гиперновая звезда производит столько энергии, сколько вся остальная известная Вселенная. Такое событие может выделить достаточно энергии для создания этих необыкновенных элементов. Оно также может произвести достаточно энергии для придания такого ускорения метеориту в космическом пространстве, что его скорости хватит, чтобы перелететь огромное расстояние между звездами и достигнуть Земли.
— Межзвездный метеорит, — сказал Глинн ровным голосом.
Макферлейн отметил с удивлением краткий, но многозначительный обмен взглядами между Глинном и Амирой. Он сразу напрягся, но Глинн просто кивнул.
— Вы задали мне больше вопросов, чем дали ответов.
— У нас было всего двенадцать часов.
Наступило короткое молчание.
— Давайте вернемся к самому основному вопросу, — сказал Глинн. — Он опасен?
— Можно не опасаться ядовитости, — сказала Амира. — Он не радиоактивен и химически неактивен. Он совершенно инертен. Я верю, что он не опасен. Однако не следует допускать небрежного обращения с электроприборами рядом с ним. Являясь сверхпроводником при комнатной температуре, он обладает сильными и необычными электромагнитными свойствами.
Глинн обратился к Макферлейну:
— Доктор Макферлейн?
— Есть масса противоречий, — начал Макферлейн ровным голосом. — Мы не обнаружили ничего специфически опасного. Но мы и не вполне доказали его безопасность. Сейчас прогоняется следующая серия тестов. Если она прольет больше света, мы дадим вам знать. Но потребуются годы, чтобы ответить на эти вопросы, а не двенадцать часов.
— Понятно, — произнес Глинн и протяжно вздохнул с тихим шипящим звуком, который у любого другого означал бы раздражение. — Мы тоже узнали кое-что о метеорите, что будет вам интересно.
— Что такое?
— По предварительным оценкам, считалось, что его размер тысяча двести кубических метров, диаметр сорок два фута. Гарса и его команда вычертили наружный контур метеорита, когда прокладывали эти тоннели. Оказывается, он меньше, чем мы предполагали. Он всего двадцать футов в диаметре.
Мозг Макферлейна пытался принять этот факт. Почему-то он почувствовал разочарование — метеорит оказался незначительно больше Анайито, что экспонируется в нью-йоркском музее.
— На этом этапе еще трудно измерить его массу, — продолжал Глинн. — Но по всем показателям он весит, самое малое, десять тысяч тонн.
Макферлейн тут же забыл о недавнем разочаровании.
— Значит, он имеет удельную массу…
— Господи, не меньше семидесяти пяти, — подсказала Амира.
Глинн поднял брови.
— И что это означает?
— Два самых тяжелых элемента — это осмий и иридий, — объяснила Амира. — Удельная масса у обоих около двадцати двух. При удельной массе семьдесят пять этот метеорит имеет в три раза большую плотность, чем любой известный на Земле элемент.
— Вот вам и доказательство, — сказал Макферлейн.
Он почувствовал сильное сердцебиение.
— Простите? — не понял Глинн.
У Макферлейна вдруг словно гора упала с плеч. Он посмотрел Глинну в лицо.
— Не может быть никаких сомнений. Это межзвездный метеорит.
Глинн остался невозмутимым.
— Невозможно, чтобы наша Солнечная система породила что-либо с такой плотностью. Оно должно появиться откуда-то извне. Из места во Вселенной, очень отличного от нашего. Из региона гиперновой звезды.
