Серебров, хоть и знал, что добьется большего расположения Кабанова, если выпьет коньяк одним глотком, не мог позволить себе подобного кощунства. Он пил его как положено.
– Так вы, значит, герой, полковник Кречетов.
– Если можно, товарищ генерал, обращайтесь ко мне на «ты», – по-военному чеканя слова, отозвался Серебров.
– И ты, полковник, называй меня просто.
– Как?
– Или «товарищ генерал», или «ты».
– Очень приятно.
Коньяк, хоть его и было выпито совсем немного, язык развязал. Уже в лифте генерал все-таки нарушил общепринятое табу:
– Чем занимаешься, полковник?
– По-всякому. Люди называют это бизнесом, товарищ генерал, а мне это слово поперек горла.
– Есть же русское – предприниматель?
– Тоже гнильцой отдает. По-старому это купцом называлось бы. Рыбу красную на Дальнем Востоке закупаем, коптим, продаем в магазины оптом. Немного получается, но зато ребята при деле, афганцы бывшие, офицеры отставные.
– Фирму свою имеешь?
– Нет, я всего лишь четвертый или пятый человек в системе.
Герман напряженно ожидал возвращения Сереброва и генерала. Сергей незаметно подмигнул ему, мол, все прошло в лучшем виде, особых ляпов в оформлении квартиры не обнаружено.
– Что ж ты мне не сказал насчет газеты?
– Не понял, – растерялся Богатырев.
– Ребята принесли, а ты мне ничего не сказал.
– Думал, сами увидите, товарищ полковник.
– Получилось так, будто я специально генералу газету под нос положил. Следующий раз смотри у меня!
– Скромный ты, полковник.
Проехали пару кварталов, и Серебров властно скомандовал:
– Стой! – «Волга», вильнув, замерла у тротуара.
Богатырев включил аварийную сигнализацию.
– Открой капот, сделай вид, что копаешься, я мигом.
– Есть! – отрапортовал Герман, сам удивляясь, как у него получается изображать из себя военного, ведь человеком он был абсолютно гражданским.
– Полковник, не беспокойся, и выпивка, и закуска у меня есть, – крикнул генерал.
Но Серебров уже шагал к маленькому базарчику.
Он остановился у торговки цветами.
– Купите цветы любимой, – проворковала девушка, на время отрываясь от заразного занятия – щелкания черных семечек.
Сергей придирчиво осмотрел выставленные на продажу цветы.
– Почем розочки? – поинтересовался он, указывая на огромные розы на длиннющих стеблях. Головки у них были чуть поменьше мужского кулака.
– По сорок пять штучка.
– Одиннадцать.
– Упаковать?
– Во что-нибудь позабористее, с ленточками и золотом.
Торговка постаралась на славу, более кичевой упаковки Сереброву видеть еще не приходилось. Темно-бордовые розы были закручены сперва в ядовито-зеленую креповую бумагу, сверху букет облегал шелестящий целлофан в золотые узоры. Серебров успел насчитать пять бантиков из золотистой ленты. Креповая бумага и цветом и фактурой напоминала ему женское белье, выглядывающее из-под юбки.
– Держи, сдачу оставь себе, – Серебров положил деньги на пластиковый столик и, прижимая букет к груди, вернулся к машине.
– Ты еще куда-нибудь едешь? – забеспокоился генерал.
– Супруге вашей хочу преподнести.
Кабанов расхохотался:
– Моя дура цветов не любит. На день рождения ей букет купил, она и говорит: «Ты бы лучше дочери деньги на косметику дал».
