слышала, а если бы и слышала, то навряд ли поняла бы смысл произнесенных слов. Это было что-то вроде семейных шуток. Фразы звучали как пароли, на которые следовали такие же невразумительные ответы, вроде:
– Помнишь? Чтобы больше никогда не падал.
– Да что ты, не упаду!
– Чтоб стоял, как там стояли. Помнишь?
– Помню.
– А стену помнишь?
– Да уж, повисел на ней.
– Вы что, альпинисты? – спросила Наталья.
– И альпинисты, в каком-то роде. Иногда приходится быть и альпинистом.
– Вы, наверное, каскадеры.
– Слышите, что говорит Наталья?
– Что она говорит? – все выпили и принялись закусывать, но, когда Илларион заговорил, все тут же по команде положили приборы.
– Она говорит, мы похожи на каскадеров.
Наталья немного смутилась.
– Ну правда, вы такие все странные, сильные, разговариваете профессиональным жаргоном.
– Это он каскадер, самый лучший, причем, – сказал мужчина в бушлате с цигейковым воротником, – самый лучший, лучше не бывает.
– Я знал лучше.
– Ты что, на самом деле каскадер? И они тоже каскадеры?
– Они, как бы тебе сказать, вон те двое, – Илларион кивнул в сторону Петровича и мужчины напротив с короткой стрижкой бобриком, – они, двое, как бы режиссеры и немного сценаристы. А все остальные, как бы ассистенты, операторы, актеры. Мы как бы бригада.
– Съемочная группа, что ли?
– Вроде съемочной группы. Иногда нам приходилось кое-кого снимать…
– Ходишь ты вокруг да около.
За первым тостом последовал второй, за ним третий. Самое странное, компания не разбивалась на маленькие группы, все крутилось вокруг Иллариона. Наталья услышала о нем столько добрых слов, столько многообещающих намеков, что ей, на самом деле, стало интересно, что же он за человек и чем конкретно занимается. А еще ее интересовало, что за компания собралась на лесной поляне. Вроде бы вокруг зима, а тут лето, светит солнце, сухая трава, даже ветра нет.
Парни в камуфляжных куртках разносили вино, носили шашлыки, водку, коньяк. Все это наливалось и тут же опорожнялось. Но никто не пьянел, хоть и пили нормально. Лишь Наталья почувствовала, что захмелела.
– Кто же вы все-таки? – спросила она у Иллариона.
– Я Илларион Забродов, а они тебе все представились.
– А почему никто не назвал свою фамилию?
– Это ты спроси у них. А лучше не спрашивай, они смущаться начнут.
– Что у них фамилии не русские?
– Всякие. Вот у того – татарская, а у того – белорусская, – он кивнул в сторону крепкого парня. Тот перехватил взгляд Забродова, широко улыбнулся, но без заискивания, а искренне, как могут улыбаться лишь хорошему другу, которого знают много лет и с которыми много пережито.
– Все же вы какие-то странные люди. Мне кажется, что вы военные, но.., не правильные.
– Ну, в общем-то, мы имеем какое-то отношение и к армии.
– Все понятно – вы старые боевые товарищи. Наверное, вместе служили.
– Абсолютно точно, служили вместе.
– И наверное, в одних и тех же войсках?
– Точно, в одних и тех же.
Уже поели. Всем захотелось немного размяться. И тут Наталья увидела, что двое мужчин берут в руки винтовки, передергивают затворы. Картонная коробочка с патронами стояла прямо у сосны.
– Ну, Петрович, – сказал один генерал ГРУ другому, – покажи класс.
– Да я с прошлого дня рождения Иллариона винтовку в руки не брал. А ты?
– Я тоже.
– Значит, тогда играть в Вильгельма Телля не станем. Куда будем стрелять?
– Куда или во что?
– Давай в небо.
– Давай.
И два генерала, подняв винтовки, принялись целиться в небо. Все присутствующие пытались увидеть невидимую цель, лишь Илларион опустил голову, пряча улыбку.
– Смотри, сейчас солнце свалится, подстрелят.
– Куда, Илларион, они целятся?
– Они не могут целиться, они по году оружие в руках не держали.
– А ты? – спросила Болотова.
– Я держал, – признался Илларион.
Грохнуло два выстрела, сухих и коротких, эхо быстро вернуло звук. Мужчины принялись перезаряжать винтовки.
– Зачем патроны переводить? – спросил Забродов, легко поднялся.
Возле дерева стояла третья мелкашка. Он взял, быстро зарядил.
– Петрович, давай на спор.
– С тобой спорить, Илларион, одни убытки. Спорь с Мещеряковым, а лучше со своими парнями. Ты же все-таки их учил.
Илларион махнул рукой. Двое парней забрали у генералов винтовки.
– Ну, куда прицелимся?
Те переглянулись, пожали плечами.
– Есть консервная банка, привезли маслины.
– Мещеряков, бросишь банку?
– Как нечего делать.
Мещеряков пошел в кусты, где на плащ-палатке лежали продукты, вернулся с пустой банкой из-под маслин, небольшой, на сто пятьдесят граммов, маслины были испанские.
– Приготовились!
Мещеряков на удивление легко швырнул банку, и когда она достигла наивысшей точки, прозвучал один выстрел. Банка изменила траекторию полета – взвилась вверх, а когда стала вновь падать, прозвучал второй выстрел. Банка полетела между деревьями, скрываясь с глаз.
– Ну же! – крикнул Мещеряков.
Илларион выстрелил.
– Не попал! – довольно и обрадовано воскликнул Мещеряков. – Если бы попал, я бы услышал звук.
Мещеряков бросился к кустам.
Но Илларион его остановил:
– Давай на спор, на бутылку коньяка, что я попал?
– Давай, – самодовольный Мещеряков протянул руку. Один из генералов разбил рукопожатие, и спорщики вдвоем зашуршали по подсохшей траве к кустам можжевельника. Вернулись через пару минут, Забродов ухмылялся, а полковник Мещеряков сплевывал под ноги.
– Сволочь он, никогда с ним не спорьте. Я сам уже сто раз зарекался не спорить, но он, гад, всегда подначит! – и Мещеряков поставил на стол банку с шестью пулевыми отверстиями.
– А можно я выстрелю? – спросила женщина.
– Можно, – сказал Забродов. – В банку будешь стрелять?
– Да.
